Защитим себя сами!

Не чуя страны

РI: Год столетия революции прошел, наступил Новый год, а дискуссии тех, для кого семьдесят лет большевистского правления – анафема, и тех, для кого эти годы – момент национального триумфа, продолжаются. И в консервативной среде не стихают те же споры. Мы не собираемся от них отстраняться и публикуем жесткий разбор новой повести писательницы Елены Чудиновой

«Победители» из жанра альтернативной истории. Действие в этом романе происходит в 1984 году в Российской империи, где белые в ходе Гражданской войны одолели красных.

Пионер жанра альтернативной истории в России – наш постоянный автор и член редакционного совета «Русской идеи» Вячеслав Рыбаков, описавший в своей повести 1993 года «Гравилет “Цесаревич”» мир Российской империи, в которой коммунисты вполне примирились с монархистами, и обошлось и без Гражданской войны, и без террора. Поэтому мнение писателя о картине будущего, в котором война все-таки состоялась, но с другим финалом, особенно интересно.

***

Наконец дошли до руки прочесть «Победителей» Елены Чудиновой.

Мне уже приходилось иллюстрировать тот, в общем-то, нехитрый постулат, согласно которому «скажи мне, о чем ты мечтаешь, — и я скажу тебе, кто ты». Убедительную и впечатляющую антиутопию выдумать и написать относительно несложно и всегда выигрышно, ведь в большинстве своем мы не хотим и боимся примерно одного и того же. А вот утопия обнажает самые сокровенные тайники души.

Во всей их неприглядности. Наша гроза мусульман, оказывается, не просто убеждена в том, что, фигурально выражаясь, «принцессы не какают». Она явно верит, что, ежели б не гадкие Ленин с Троцким и Кировым, да не пьяная матросня, сама она тоже была бы нынче принцессой и поэтому тоже бы не какала. Более того. Если бы в России и во Франции вновь короновались цари и короли, во всем мире перестали бы какать. Прислуга сделалась бы всегда покорной и всегда довольной, а дворяне знай себе меняли бы туалеты, молились и ошеломляли друг друга благородством.

Поразительно, но, так яростно ненавидя революционеров, Чудинова на самом деле до мозга костей пропитана их иллюзиями. А именно: стоит только неправильный, бесчеловечный социальный строй заменить на правильный, человечный, — и люди как таковые быстро и радикально изменятся к лучшему. Относительно того, какой строй считать правильным и человечным, либералы, монархисты, националисты и прочие грезят по-разному, но суть дела не меняется: надо лишь каким-то чудом (пусть сколь угодно кровавым) заменить то, что есть, на то, что должно быть, — и все психологические и экономические проблемы растают, как кошмарный сон, или, в худшем случае, легко решатся чуть ли не сами собой.

Куда ни плюнь, сплошь большевики. И монархистка Чудинова — одна из них.

По сравнению с этим принципиальным, мировоззренческим инфантилизмом любые упоминания о конкретных недостатках книги выглядят мелкими, брюзгливыми придирками. Что с того, что даже при описании внешности персонажей Чудинова являет себя типичной большевичкой, верноподданным автором «Библиотечки военных приключений» времен в лучшем случае Серова: все враги режима у нее неприятны, неопрятны, неловки, жирны, а все положительные — статями и ликом истинные арийцы и арийки, как на подбор; похоже, расово неполноценных либералов в идеальном мире Чудиновой можно было бы выявлять просто по размеру талии.

И даже неловко заводить речь о том, что роман является не более чем дамской, украшенной рюшечками, галунами и ювелирными изделиями вариацией изданного ещё четверть века назад, когда царистские альтернативы и впрямь были внове, «Гравилёта “Цесаревич”». Начиная с главной, сюжетообразующей посылки — параллельно существующих миров Российской империи и нашей реальности, причём живущие в них двойники в минуты наивысшего душевного напряжения способны обмениваться информацией, и вплоть до мелких деталей, скажем, до автомобилей марки «Руссо-Балт» (правда, в «Гравилёте» это название упоминается лишь единожды, в связи с не чуждым роскоши грузинским князем, а Чудинова навязчиво лепит это звучное слово и на мотоциклы, и на авто представительского класса).

И воистину совестно обращать хоть какое-то внимание на то, что Чудинова, как и подобает любому по-современному интеллигентному человеку, не преминула плюнуть в сторону того, у кого скоммуниздила пару-тройку идеек. Я от души умилился, когда среди перечисляемых ею врагов подлинно-таки русского монархизма наткнулся на себя и своего коллегу Алимова: «Двое совсем уж юношей кропают роман, в котором жаждут “разделаться” со “Словом о полку Игореве”, в остальное же время оба обучаются китаистике на факультете Восточных языков».

Оба обу… Просто-таки непревзойдённое чувство языка!

Ладно, это не беда.

Беда в том, что мнящая себя голубой русской кровью Чудинова поняла в русской истории не больше, чем в ван Зайчике.

Позволив в своем альтернативном мире разверзнуться хаосу Февраля, устроив там на несколько лет ту же самую, что и в реальности, Гражданскую войну с ее взаимоистреблением, разрушением всего и вся, запустением и вырождением, она за десять годков диктатуры перевешавшего революционный сброд Колчака каким-то невероятным образом выстроила процветающую экономику, которая смогла стать основой независимой и единой страны.

Как и принято в нашей элитарной среде, поклонница христианнейших французских королей даже не дала себе труда прикинуть: после такого кровопускания и такой разрухи поднять из руин старые и возвести новые заводы, фабрики, дороги, каналы, плотины, аэродромы, порты и прочие вокзалы-телефон-телеграф можно было лишь мобилизационными, то бишь сталинскими методами. Не было бы переворотов и братоубийства (как их не было в «Гравилёте», кстати) — еще можно было бы более или менее убедительно говорить о могучей суверенной Российской империи с царём-батюшкой во главе. Но сказавши «а», — извольте с вещами на выход.

Чудинова что, действительно не знает, что, например, продотряды для насильственного изъятия у крестьян так называемых «излишков» продовольствия пыталось создать еще Временное правительство, но ему это так и не удалось, потому что не было для того никаких рычагов — ни соответственным образом мотивированных руководителей, ни исполнителей, решительных до фанатизма, ни организационных и правовых механизмов? Эту задачу решили только большевики. По-своему, по-чудиновски (у кого живот толще, тот враг), — но решили.

Ладно, перевешали большевиков. Перестреляли матросню вместе с женами и детьми. Это не я выдумываю, это у балованной столичной писательницы так. «В подобных существах огонь безумия тлеет, пока они живы. …Их надлежало перебить, как бешеных собак».

Огонь безумия, ага. Карательная психиатрия, родная, где ты? При тебе все-таки не расстреливали…

Ладно, перестреляли. Гражданская война все ж-таки, в ней добрых нет. Но дальше?

Дальше…

В том-то и дело.

Дальше насаждаем обратно невинно поруганный безумцами и бешеными собаками капитализм. А как иначе? Что-то я не слышал, чтобы у белых хоть кто-то ратовал за обобществление средств производства и госмонополию на внешнюю торговлю.

Чудинова, что, и впрямь не знает, что в благополучнейшем тринадцатом году, до революций, до войн, при царе-батюшке, вместо того, чтобы, например, форсированно развивать свой Донбасс (как потом делали в сталинско-стахановские времена), уголь для всего Северо-Запада России возили морем из британского Кардиффа? Только потому, что так было выгоднее иностранным партнерам!

Ровно как сейчас на Украине, кстати.

А после Гражданской войны? Когда своя промышленность вообще разрушена, когда города вымирают, когда внутри страны пригодны для инвестиционного применения разве лишь бриллианты Российской империи из Гохрана, а всё остальное выдул ветер перемен? Впрочем, это при большевиках в Гохране кой-чего еще удалось сохранить; осталось ли там хоть что-то после взятия Москвы обратно белыми — неизвестно, Чудинова о таких пустяках не пишет…

Столь превозносимый ею адмирал Колчак задолго до конца своей диктатуры вполне успел бы увидеть, как иностранный капитал вынул из-под него страну и затем, для удобства управления и ограбления, нашинковал её помельче, оставив диктатору разве что набор мундиров с аксельбантами и позументами. Красивыми, что и говорить, не зря Чудинова чудным платьям чудесных персонажей уделяет столько внимания… Так что не только о полёте в космос венценосного царского брата (первом в мировой истории, между прочим) речи бы никакой не зашло; даже о «Руссо-Балтах» пришлось бы забыть навсегда.

Господи, какая же дура наша культура!

Не вся, конечно, а лишь та, что мнит себя таковой и с большевицкой яростью противостоит тем, кого клеймит «ватниками» и «пропагандонами».

Варятся в собственном соку, тусуются в своих тусовках, обсуждают себя, награждают себя, даже ссорятся между собой из-за того, ради какого именно светлого будущего надо бы взять быдло к ногтю — либерального ли, монархического, или чтобы как-то вообще выкурить русский дух, аннулировать эту мерзкую нацию из мировой истории, потому что, например, как доказывает в своем «Китаисте» Чижова, русские ведь при любом строе рабы и подлецы (что-то в год столетия Октября утончённых дам переклинило на китаистах и Китае; не потому ли, что там развевается красный флаг, а успехи куда внушительней что либеральных, что монархических?).

 

Или вот даже, как прозрачно намекает в своей «F20» лауреат нынешнего Нацбеста Козлова, единственно достойные и свободные люди в нашей душной неволе — это шизофреники, а нормальные, серые, тупые, ногтя их не стоят. «Только не надо про человеческие отношения. У меня глаза на лоб от этой ахинеи лезут. …Как только я слышу про человеческие отношения, долг, семью, бескорыстие, я сразу понимаю, что человек и секунды в себе не копался». «Он был настолько нормальным, что это граничило с небытием, …мне казалось, у Костика вообще нет личности». И в критических статьях уже делают оргвыводы: что ж, всех нормальных надо бы усыпить… Кажется невероятным? А вот чёрным по белому и будто в издёвку — в журнале, который называется «Дружба народов»: «…Жизнь, в которой правильно всё, пуста …Жизнь должна быть сумасшедшей…» «…Собака Лютер …становится первой жертвой в романе. После нескольких попыток (иногда успешных) укусить героев книги, её усыпляют. Козлова словно подсказывает единственно возможный способ решения проблемы. …Но ведь весь мир усыпить нельзя. К сожалению?».

Где-то мы уже читали нечто сродни…

А, ну как же! «В подобных существах огонь безумия тлеет, пока они живы. …Их надлежало перебить, как бешеных собак».

Какую сложную вязь плетёт история из кажущихся противоборствующими и даже взаимоисключающими, но равно расчеловечивающих, человеконенавистнических идеологий! Как удивительно, сами того не сознавая, перекликаются, как причудливо резонируют эти люди!

Им всё свободы, понимаешь, не хватает. С голыми задницами по сцене разгуливать мешают — тоталитарный гнёт, издевательство над художниками. Пустили на сцену с голым задом — трахаться не рекомендуют, опять духовное рабство. Ладно, трахайтесь — ну, что ещё? Минеты под софитами делать не дают? Да это же явный признак подготовки Кремлём новой ежовщины!

И все, ну все как один, из кожи вон лезут, только бы не касаться ни единой из целого вороха серьёзнейших реальных проблем, что стоят перед народом и миллионами людей, его составляющих. Не касаться ни единой реальной слабины государства, ни единой реальной ошибки власти¸ ни единого реального человеческого порока. И уж подавно — ни единого шага вперёд, ни единого успеха, ни единого повода для гордости. Только их собственные вывихнутые проблемки их волнуют и подвигают к деятельности. Только вокруг чего-то, высосанного из пальца, ломаются копья. И в то же время яростно держат оборону спина к спине: культура — мы! Только мы!

Вот уж воистину — живут, под собою не чуя страны. И не желая чуять.

В своё время прогрессивная общественность, обсуждая неправильный, по её ощущениям, исход Великой Отечественной войны, придумала известную максиму: народ победил вопреки системе.

Вопреки, понимаете ли, системе маневрировали миллионные армии, вопреки системе СМЕРШ и НКВД переиграли и абвер, и гестапо, вопреки системе ходили по громадной стране тысячи воинских и грузовых эшелонов… Вопреки системе были в считанные месяцы развёрнуты в голой тундре и непролазной тайге десятки заводов, вывезенных — тоже вопреки системе — из оказавшихся под угрозой оккупации областей. Вопреки системе на шахтах и рудниках люди лезли в забои, и дети стояли у станков, не теряя при том — вопреки системе, разумеется — возможности получать хотя бы минимальное образование… Вопреки системе в искалеченной, ополовиненной стране так и не вспыхнули эпидемии, так и не умерла наука, так и рукоплескали в театрах блистательным классическим спектаклям…

Верите?

Я не верю.

Но вот то, что мы как-то еще теплимся, сохраняем человечность и творим посильное добро именно вопреки современной культуре — для меня бесспорно.

Страна наша сейчас старается выжить, на ощупь и «сквозь револьверный лай» всё же развивается, мучительно, половинчато и неумело изживает напластования старых и новых уродств (порой наживая при этом совсем свеженькие, не опробованные), на одном лишь инстинкте пытается спасти и себя, и других, хотя частенько бывает непонятно: а что такое — спасение? В чём оно? От чего оно? И то, что всё это делается исключительно вопреки нынешней нашей «высокой» культуре — факт.

И даже не вопреки. Просто одно и другое мотивируются из несопряжённых бездн, пребывают за тридевять земель друг от друга, движутся не то что в разных направлениях, а в разных плоскостях, в разных социальных и культурных пространствах.

Это — факт.

А как писал Горький, правда, по несколько иному поводу: «Смерть есть факт, подлежащий изучению».

Вячеслав Рыбаков

доктор исторических наук

 

Источник →

 

#Метки: