Как в Кремле разоблачили заговор княжон-библиотекарей
3 апреля 1935 года Политбюро ЦК ВКП(б) одобрило секретное постановление «Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе». Документ доводил до членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), что член ЦК ВКП(б) Енукидзе А.С. «снят с поста секретаря ЦИК СССР». Ответработники извещались, что «действительные мотивы этого перемещения не могли быть объявлены официально в печати, поскольку их опубликование могло дискредитировать высший орган советской власти – Центральный исполнительный комитет Союза ССР. Однако ЦК ВКП(б) считает необходимым информировать о всех фактах, которые послужили причиной снятия т. Енукидзе с поста секретаря ЦИК СССР и перевода его на меньшую должность».
«Факты», заботливо представленные НКВД, выглядели так. Оказывается, среди служащих правительственной библиотеки и сотрудников комендатуры Кремля «велась систематическая контрреволюционная травля… в отношении т. Сталина…». Более того, когда бдительные органы стали расследовать эту самую «травлю», то якобы выявили – только в Кремле! – аж три группы, «ставившие своей целью организацию террористических актов в отношении руководителей советской власти и партии, в первую очередь в отношении товарища Сталина». Самой страшной из них, судя по обилию материала, оказалась группа кремлёвских… библиотекарш – во главе с бывшей женой брата Льва Каменева, известного партийного деятеля и оппозиционера: кто бы мог подумать, что она – урождённая княжна Бейбутова, а её ближайшая подручная, Муханова, и вовсе активная белогвардейка, поскольку: бывшая дворянка и «дочь колчаковского офицера, служившего в чешской контрразведке». Вот они, мол, и «создали террористическую группу из пробравшихся в библиотеку Кремля бывш[их] дворянок Давыдовой, Бураго, Раевской и др.». Последняя, кстати, тоже урождённая княжна – Урусова – совершенно отягчающее обстоятельство!
Попутно кремлёвские библиотекарши, оказывается, завербовали ещё и библиотекаря, «который создал террористическую группу в Оружейной палате Кремля». Логично: а где же ещё было книгохранительницам добывать оружие, как не в Оружейной палате – например, пищаль XVI века! Для достижения основной цели они сочли «наиболее удобным план проникновения на квартиру товарища Сталина». И даже «через секретаря тов. Енукидзе пытались проникнуть на квартиру товарища Сталина в качестве библиотекарей» (ага, вот наконец и про Енукидзе!). Но это покушение на себя сам тов. Сталин героически и предотвратил: «Лишь благодаря тому, что товарищ Сталин категорически отказался от услуг библиотекарей <…> удалось помешать террористам в осуществлении их злодейского замысла».
Помимо княжон-библиотекарш (а также, судя по документам, примкнувших к ним кремлёвских уборщиц, швейцаров, телефонисток, домохозяеек и сотрудников Музея изобразительных искусств), бдительные органы вскрыли ещё и «террористическую троцкистскую группу» уже из числа сотрудников комендатуры Кремля – целых 16 человек, отвечавших за охрану помещения, где заседало Политбюро, включая даже коменданта Большого Кремлёвского дворца! А на десерт вскрыли «террористическую группу троцкистской молодёжи», которая вела «подготовку убийства товарища Сталина вне Кремля». Странно, конечно, что столь мощной организации из числа юных троцкистов, кремлёвских библиотекарш с уборщицами и даже личных телохранителей вождей – всего 110 человек – так и не удалось добиться поставленных целей, но при чём тут Авель Сафронович Енукидзе, старинный приятель вождя, которому, в общем-то, и посвящено целое постановление?!
А при том: по версии авторов документа (читай, Сталина) именно Енукидзе облегчил «проникновение и оседание этих контрреволюционных элементов» – в секретариат ЦИК СССР, комендатуру Кремля, правительственную библиотеку и Оружейную палату. Как? Элементарно: «В аппарат ЦИК СССР <…> сотрудницы принимались не по деловым признакам, а по <…> готовности принимавшейся сотрудницы сожительствовать с тем или иным из ответственных работников секретариата ЦИК». Вот аппарат ЦИК и «оказался крайне засорённым чуждыми и враждебными советскому государству элементами», среди которых были даже «бывшие княгини, дворянки и т.п.». И ведь все эти «и т.п.» проникали через постель секретаря ЦИК: «Многих из этих сотрудниц тов. Енукидзе лично принял на работу, с некоторыми из них сожительствовал». При этом постановление оговаривало, что сам тов. Енукидзе «само собой разумеется <…> ничего не знал о готовящемся покушении на товарища Сталина, а его использовал классовый враг».
Оповестив весь партаппарат о половых подвигах недавнего секретаря ЦИК, верного Авеля буквально раздавили и морально опустили. Что и зафиксировала в своём дневнике входившая в сталинский «ближний круг» Мария Сванидзе – жена Александра (Алёши) Сванидзе, брата первой жены Сталина: «В учреждение набирался штат только по половым признакам, нравившимся Авелю».
Вплоть до своего позорного низвержения «старый большевик», ловелас и «половой разбойник» Авель Енукидзе считался одним из самых верных и ближайших соратников Сталина – входил в его самый что ни на есть ближайший круг, член «семьи» вождя (в её тогдашнем понимании) и его личного «кабинета», самое доверенное лицо. Разумеется, в этом самом ближнем кругу все прекрасно знали про постельные увлечения Авеля, дошедшие до педофилии, не говоря уже о том, что именно Авель регулярно поставлял «свежатинку» и им.
Вот только помимо этого товарищ Авель слишком много знал, особенно о ранней революционной деятельности Кобы в Закавказье, и, что ещё хуже, всерьёз воображал что это знание – сила. Да ещё и трепыхался, не столь уж редко пытаясь вымолить у Кобы прощение для зачищаемых Сталиным «старых ленинцев». Потому «кремлёвское дело», как это всегда и было у Сталина, стало многоходовкой, нацеленной сразу на нескольких зайцев: тут и давно запланированная им зачистка кремлёвской публики, от уборщиц до секретарей ЦИК, и, главное, зачистка самого ближнего круга. От тех, кого он внёс в разряд сделавших своё дело, а потому уже бесполезных и даже вредных. Но прежде чем опустить их в расстрельный подвал, следовало – согласно классической сталинской схеме – опустить их морально, дискредитировав авторитет и репутацию обрыдших ему «старых ленинцев». Опустить, но при этом и использовать, вычерпав до дна.
Так было и с Авелем, который на самом финише карьеры послушно сыграл свою последнюю роль: 5 февраля 1935 года на VII съезде Советов СССР выступил с докладом «О конституционных вопросах» – считается, что именно это положило начало новой, уже сталинской Конституции. Так что все, кому положено, прекрасно поняли, что забюрокраченный и безынициативный жуир Авель Енукидзе, ни на какую отсебятину не способный, репродуцирует идею главного автора. Но Конституция изначально должна была ассоциироваться только с именем тов. Сталина – вот и пришлось Енукидзе первым сойти со сцены: Авель сделал своё дело, и 22 февраля 1935 года появилось постановление Политбюро «О проверке личного состава аппарата ЦИК СССР и ВЦИК РСФСР» – «ввиду наличия элементов разложения в аппарате». 3 марта того же года с поста секретаря ЦИК сняли и самого Енукидзе, а затем следует очередное постановление Политбюро – то самое. И кому отныне пришло бы в голову хоть каким-то краем ассоциировать Конституцию с именем «бытового разложенца»?!
