Германия не дозрела до сверхдержавы.
Статья по поводу поддержки со стороны Москвы лобовой атаки Варшавы относительно репараций с Германии («Вставай, брат поляк! Варшава против Берлина») вызвала две вполне ожидаемые вещи. Во-первых, бурную дискуссию. Во-вторых, категорическое неприятие со стороны широких слоев общественности идеи союза с Польшей и поддержку идеи Междуморья как восточнославянского дружественного объединения.
Произошло то, о чем и предупреждалось в статье, — эмоции возобладали над трезвым политическим расчетом, и исторические обиды и счета, с которыми я полностью и целиком согласен — они имеют место быть, перевесили современные национально-государственные интересы России. Поэтому я посчитал необходимым еще раз объяснить ту логику, которая стоит за данным предложением.
Во-первых, дело в том, что у Польши гораздо более длительная история государственности, чем у Германии: первая была создана в 1320 году в виде королевства, вторая — в 1866 году в виде Северогерманского союза. То есть политическая элита западных славян на несколько веков опередила немецкие племена в своем государственном развитии.
Во-вторых, само образование Германии как централизованного государства не было заслугой непосредственно самой немецкой элиты, разбросанной еще во второй половине 19-го века по княжествам и графствам. Образование Германии как централизованного государства было целиком заслугой британской короны, которая после поражения в Крымской войне (на самом деле это было поражение, поскольку Британский флот, готовившийся вторгнуться на север Российской империи и захватить Санкт-Петербург, так и не смог по целому ряду объективных обстоятельств это реализовать) решила создать в Европе таран против поднимающейся России.
И так как Франция к этому времени уже не могла быть таким тараном, а Польша была в составе России, то эту задачу поручили молодому и амбициозному немецкому государству, получившему на свое создание кредит от английских банкиров через Францию. То есть та же операция «Ленин в пломбированном вагоне с золотом», только на полвека раньше.
Этот второй аргумент также свидетельствует в пользу того, что, возможно, немцы и могут производить хорошую бытовую технику и даже оружие, разрабатывать отвлеченные от жизни механистические философские системы. Однако со стратегическим геополитическим мышлением, несмотря на мощную философскую традицию по линии Кант — Гегель — Фейербах — Маркс — Ницше — Гуссерль — Хайдеггер — Гадамер, у них все же имеются серьезные проблемы.
В-третьих, ситуация с созданием Германии в 1866 году англосаксами удивительным образом повторилась через столетие с небольшим в 90-е годы прошлого века с созданием Евросоюза как геополитической проекции «немецкой мощи».
В материале «Как англосаксы планируют кинуть Германию с Евросоюзом» я писал: «Евросоюз создавался не для того, чтобы сформировать единую Европу, а для того, чтобы а)геополитически связать экспансионистские планы Германии после ее объединения; и б) чтобы связать экономическую мощь объединенной Германии необходимостью поддерживать неэффективные экономики стран Восточной Европы. И теперь пришло время оставить Германию наедине с европейскими проблемами».
Напомню, что когда Германия благодаря советским политическим деятелям все-таки готова была объединиться и стать тем мировым игроком, которым ей англосаксы не давали стать со времен Бисмарка, в дело вмешалась Франция, которая готова была согласиться на объединение Германии только в том случае, если Германия согласится на введение единой европейской валюты: «Это была цель Маастрихтского договора 1992 года о создании Европейского союза. Отчет под названием «Единый рынок, единые деньги», опубликованный в 1990 году под руководством бывшего министра финансов Франции Жака Делора, призывал к созданию единой валюты, аргументируя это тем, что единый рынок не может эффективно функционировать иначе. Более реалистично приверженцы идеи об единой валюте оправдывали ее тем, что это послужит единению людей как европейцев, и что создание единого Европейского центрального банка ознаменует собой переход власти от национальных правительств».
Германия, которая прекрасно жила с маркой и которая спокойно за пару лет навязала бы всему Евросоюзу марку в качестве базовой валюты, и еще стригла бы при этом купоны с эмиссии своей валюты аналогично тому, как это делают США, только в европейском масштабе вместо мощной марки получила головную боль в виде евро, т.к. теперь на Германию как на самую мощную экономику Европы ложились не только эмиссионные выгоды, но и риски от необходимости поддерживать всех членов ЕС без разбора, при этом высасывались все соки из своей национальной экономики и банковской системы.
Поэтому естественно, что Германия сопротивлялась введению евро, утверждая, что сначала должен быть образован полный политический союз. Но, поскольку не было шансов на то, что другие страны примут идею политического объединения, позиция Германии выглядела как технический маневр для предотвращения установления единой валюты: «Германия не горела желанием отказаться от своей марки — символа своей экономической мощи и приверженности ценовой стабильности. В конце концов, Германия согласилась на создание евро только тогда, когда президент Франции Франсуа Миттеран заявил, что Франция поддержит объединение Германии только при условии согласия последней на создание евро».
Интересно, что именно Франция настояла на том, чтобы требование Маастрихтского договора о том, что страны могут ввести евро только в том случае, если их национальный долг будет менее 60% ВВП, было снято в целях привлечения стран к введению евро. Такая модификация позволила войти в союз Греции, Испании и Италии, что потом также аукнулось ЕС (более подробно об этом в статье «Как Германию сделали дойной коровой ЕС и как долго это будет продолжаться»).
То есть британцы снова стратегически переиграли Германию в 90-е годы прошлого века, а в прошлом году, выйдя из ЕС, сделали это еще раз, при этом в особо извращенной форме. Возникает вопрос — если немецкая политическая элита, которой, собственно говоря, и Гитлера как ледокол против СССР навязали британцы, за сто пятьдесят лет из четырех главных геополитических вызовов своего времени четырежды делает неправильный выбор, то есть 100-процентное непонимание мировых геополитических раскладов, то стоит ли России вообще думать о стратегическом партнерстве с немецкой элитой? Зачем мы стремимся к союзу с теми, кто только и видит, как бы расшириться за наш счет в своей игре с британцами и кто не видит в нас равноправных партнеров?
В-четвертых, за последние сто лет у немцев пять раз (!) была ситуация выбора: воевать против России или воевать с Россией. И все эти пять раз (Первая и Вторая мировые войны, а сейчас расширение НАТО на Восток, Украина и санкционная война) Германия решала воевать против России, против своего геостратегического тыла в расчете на некие пряники со стороны англосаксов. Это не просто тенденция, а шокирующая закономерность. Поэтому нет никаких сомнений в том, что если Россия в очередной раз предложит Германии сыграть против англосаксов, то, получив аналогичное предложение англосаксов, но только уже в отношении России, немцы опять сыграют против нас.
Соответственно, если этот расклад понятен, то не проще ли и логически правильней, при всем эмоциональном желании многих играть заодно с Германией, сыграть с Варшавой, Лондоном и Вашингтоном против Берлина и навсегда лишить Европу статуса мирового игрока и хоть какого-то геополитически мощного центра? Игра идет по принципу — выбывает слабое звено. Если очередь Германии, то зачем идти против ветра истории?
Исторический опыт, не мои эмоции, повторюсь, а исторический опыт последних ста пятидесяти лет говорит только об одном — немецкие политические элиты не готовы мыслить по-настоящему стратегически и быть партнерами на уровне для Москвы. Они все время видели только повешенную перед их носом яркую морковку, но не тот лес, который стоял перед ними и в котором они каждый раз теряли все. И гарантий того, что немецкая элита изменилась и готова играть в мировые шахматы, а не шашки, — никаких нет. Поэтому надо не витать в облаках красивых геополитических конструкций, а вернуться на грешную землю, сломать старые и вредные для России геополитические стратегии и интеллектом перестраивать поле игры, создавая нужные для себя тактически и стратегические конфигурации, одновременно сохраняя полную свободу рук.
Если Москва, и особенно Варшава, смогут забыть исторические обиды (смогли же мы это сделать с Турцией, Китаем, сейчас очередь Японии), то поля для совместной игры на мировой геополитической доске открываются довольно большие, начиная с Украины и в целом Восточной Европы и заканчивая всей Европой. Для этого Польша должна последовать примеру Святого престола и начать налаживать отношения с Москвой, и первый шаг на этом пути — это отказ от русофобии и совместная антигерманская игра на украинском поле, включая как вопрос честного распределения территорий несостоявшегося государства, так и жесткую ликвидацию необандеровщины во всех ее проявлениях.
Источник
Источник →