Как жили прославленные «кембриджские агенты» в Москве. Как сложилась судьба их кураторов. Что сделали Ким Филби, Дональд Маклин, Гай Бёрджесс, Энтони Блант и Джон Кернкросс для нашей страны?
От слова «агент» у многих стынет кровь: в голову лезут отнюдь не литературные и страховые агенты, а агенты империализма, агенты вражеских разведок, враги народа – ими нас долго и сытно кормили. Речь пойдёт об агентах советской разведки (некоторые застенчивые чекисты публично называют их «помощниками»), о великолепной «кембриджской пятёрке», эдаком экзотическом букете из золотых роз. Давно уже погребён прах этих героев, а Англия всё содрогается и бурлит: как же так? Как они решились? Ведь они принадлежали к сливкам английского истеблишмента! Предатели, чего им было нужно? Зачем связались с варварами-русскими? Какие идеи? Ох уж эти марксизмы-троцкизмы-ленинизмы! Уж нахлебались мы ими вдоволь! А в то далёкое время они, воспитанники Тринити-колледжа славного Кембриджского университета, не нахлебались.
ДЫХАНИЕ ЭПОХИ
Они дышали идеями социальной справедливости, они штудировали старика Карла, они презирали тупых мещан, не видевших дальше недожаренного бифштекса с кровью, сами они не страдали от бедности, но не выносили страданий других (бушевал мировой экономический кризис), они люто ненавидели своё правительство, заигрывавшее с Гитлером, который уже брызгал слюной, нацеливаясь на соседей. А где-то далеко-далеко слабо маячило загадочное пролетарское государство, к нему тянулись и парадоксальный Бернард Шоу, и литературный гений Герберт Уэллс, и даже глубоко немарксистский философ Бертран Рассел. Никто не знал истинной правды о нашей стране, откровения редких туристов страдали противоречиями, многие передержки и преступления объяснялись происками буржуазной пропаганды, да и вообще для настоящих большевиков кровь была естественной необходимостью на каменистом пути к построению нового, счастливого общества. Вообще «кембриджской пятёрки» как группы типа детского сада с наставником в виде умного, как Вольтер, резидента из иностранного отдела ОГПУ-НКВД, никогда не существовало – не все знали друг друга, с каждым работали отдельно, соблюдая принципы конспирации (порой они нарушались), у каждого была своя судьба.
Джон Кернкросс и его супруга Габриэлла Оппенгейм, 1951
Фото: SPARTACUS-ADUCATIONAL.COM
КИМ ФИЛБИ. ПУТЬ В МОСКВУ
Харолд Адриан Филби, которого отец прозвал Кимом в честь лазутчика из одноимённого романа Р. Киплинга, родился и провёл детство в Индии. Его отец служил в колониальной администрации, хотя остров фарисеев ненавидел (правда, иногда он туда наведывался – поболтаться в ресторанах и клубах). С годами он превратился в крупного учёного-арабиста, страстно влюбился в арабскую культуру, и для пущей арабистости принял ислам, одевался по-арабски, стал советником короля Саудовской Аравии. Разведясь с мамой Кима, женился на рабыне короля и счастливо жил с ней в туземном домике, по которому расхаживали два огромных бабуина. Сент-Джон Филби (произносили на французский манер: Сенжен) любил и строго воспитывал своё дитя, подавляя многие его влечения. Сын обожал его до конца дней и рос скромным, доверчивым ребёнком, к несчастью, он всю жизнь чуть заикался.
Окончив Вестминстерский колледж в Лондоне (котируется наравне с Итонским), он поступил в Кембриджский университет, где глубоко увлёкся марксизмом, посещал левые тусовки. В 1933 году выехал в Германию и увидел, как после поджога Рейхстага Гитлер преследует коммунистов, связался с Коминтерном (там работала своя разведка под эгидой Москвы), затем выехал в Вену, где активизировались австрийские фашисты, вскоре убившие канцлера Дольфуса. Ким активно участвовал в помощи австрийским «левым» и связал свою судьбу с коммунисткой-еврейкой Литци Кольман, которую спас от нацистских преследований, увезя в Англию как свою жену. В Коминтерне на Кима уже давно положили глаз, и Москва решила привлечь его к сотрудничеству. Делалось это под соусом подпольной борьбы с угрозой фашизма. В начале о советской разведке речи не было, заметим, что эта схема применялась и к остальным «пятёрочникам».
Первым вербовщиком Кима был нелегал Арнольд Дейч, австрийский еврей, доктор философии, блестящий разведчик и психолог, живший в интеллектуальном лондонском районе Хэмпстед. Дейч с симпатией относился к симбиозу Маркса и Фрейда, был терпим к теориям любви славных коминтерновок Клары и Розы. Вербовочная беседа состоялась в Риджент-парке, куда Кима привела его приятельница Харт, агент нашей разведки, привела и исчезла. Риджентс-парк довольно пустынен, Дейч сидел на скамейке, а Кима попросил лечь рядом на траву и смотреть в другую сторону, словно они не знакомы. Приучал к конспирации? опасался захвата? – в любом случае Ким согласился на подпольную работу.
Помнится, когда я работал с Филби по линии английского отдела в 1975 году в Москве, он нежно вспоминал товарища Отто (кличка Дейча). Ещё он высоко ценил Большого Билла – «настоящего большевика» Александра Орлова, выдающегося советского разведчика, который в разгар репрессий предпочёл сбежать из Испании (там он служил резидентом) в Канаду, а затем в США, не желая подставлять шею под сталинский топорище. Проклятый навек системой, он умно использовал чекистские методы: проинформировал Берию, что, если тронут его или его родственников, он выдаст всю «пятёрку». Такое ласковое увещевание подействовало, и англичане продолжали благополучно работать.
Увидев в Киме перспективного агента, его начали умело «отмывать» от прилипшей левизны: работа в англо-германском обществе, связанном с нацистами, командировка в качестве корреспондента «Таймс» в стан генерала Франко (английские ненавистники республиканской Испании радовались его профранкистским репортажам). Там Ким чуть не погиб от снаряда, угодившего в машину (один человек убит, другого тяжело ранило, Ким же отделался царапинами и получил из рук Франко орден за мужество, что укрепило его статус). И наверняка погиб бы, если бы выполнил поручение всемогущего Центра убить самого Франко. К счастью, обстоятельства не позволяли этого сделать, к тому же его сочли профнепригодным для роли киллера (он говорил мне, что никогда не держал пистолет в руках, не прыгал с парашютом и, уж конечно, не мог бегать по крышам вагонов, отстреливаясь из пулемёта, как в наших кинобоевиках). Вскоре пробил роковой час: началась Вторая мировая, и Кима сами англичане пригласили в разведку «Сикрет Интеллидженс Сервис» (СИС) – сбылась мечта его советских наставников.
Сначала Филби работал в центре по подготовке агентов для заброса в Европу, затем был переведён на иберийское направление (Испания, Португалия), после войны возглавил отдел по борьбе с СССР (!). В 1945 году нависла страшная угроза: сотрудник советской разведки Волков, служивший в нашем консульстве в Стамбуле, предложил свои услуги англичанам, пообещав выдать неких бриттов, проникших в самое сердце старой доброй Англии. Дело особой важности СИС поручил Филби, он тут же сообщил о предателе в Москву, оттуда в Стамбул под видом дипкурьеров прибыли два дюжих молодца, Волкова, угостив снотворным, быстренько отправили на родину – в то время с предателями не цацкались.
Кима переводят резидентом в Анкару (заброска агентуры в Армению, Грузию), и вскоре на трамплине небывалой удачи он назначается представителем СИС в США – должность феерическая, прямой путь в шефы СИС. Именно в Вашингтоне он получает доступ к дешифрованным советским телеграммам (операция «Венона») и узнаёт, что его друг по Кембриджу Дональд Маклин находится на грани ареста как агент КГБ.
Экстремальная ситуация 1951 года. Москва организует побег Маклина в СССР в сопровождении другого «пятёрочника» Бёрджесса (Маклин настаивает на бегстве через любимый Париж, но боится там «запить и сорваться», посему Бёрджесс его сопровождает). Оба остаются в Москве, тем самым сразу же подставив Филби как «третьего», который их информировал. Филби отзывают в Лондон и подвергают жёсткому допросу. Всё это сопровождается грандиозным скандалом в прессе и парламенте и увольнением Кима. Впрочем, никаких доказательств для передачи дела в суд не наскребли, и сам премьер-министр Гарольд Макмиллан делает заявление о его невиновности. Киму регулярно выплачивают пенсию, и английская разведка направляет его в Бейрут в качестве корреспондента «Обсервера», там он продолжает трудиться на нас.
Сам Ким всегда возмущался, когда газетные грамотеи называли его «двойным агентом»: «Я всегда работал только на Советский Союз и никого не предавал». Очередной информированный перебежчик из КГБ, очередные доносы о «красном прошлом» – и в январе 1963 года Кима экстренно вывозят из Бейрута в Одессу на советском судне.
АНГЛИЙСКИЙ ЮМОР МАКЛИНА
Высокий худощавый красавец Дональд Маклин казался наиболее удачливым во всей этой компании, несмотря на то что больше других был засвечен своими левыми взглядами и чуть не вступил в компартию. Именно ему уже в 1934 году удалось поступить без всяких проблем в вожделенный «Форин Оффис» и в 1938 году получить назначение в английское посольство в Париже. (Маклин был сыном известного либерала и бывшего члена кабинета, что не могло не сыграть своей роли.) Без памяти влюбившись в Париж, Маклин бурно циркулировал в богемных кругах, там он женился на богатой американке Мелинде, которой раскрыл свою тайную связь с советской разведкой. Она восприняла это с энтузиазмом и старалась ему помогать. С началом войны оба на последнем катере перебрались в Англию, там он продолжал работать на важных участках при «Форин Оффисе». В 1944 году Дональд уже первый секретарь в английском посольстве в Вашингтоне, а в феврале 1947 года он уже директор по координации англо-американо-канадской ядерной политики. Затем важное назначение советником британского посольства в Каире…
Однако постоянное напряжение и двойная жизнь в связке с зелёным змием частенько приводили Маклина к пьяным срывам. Так, напившись до положения риз, он открыто признавался в «работе на русских» (это не принимали всерьёз, объясняя спецификой английского юмора), однажды устроил жуткий дебош, расколошматив мебель и разбив вдрызг зеркало. Его отозвали из Каира на должность… заведующего американским отделом, порекомендовав подлечиться у психиатра. Бежать в Москву в 1955 году Маклин жутко не хотел, но в результате вместе с Бёрджессом оказался в закрытом для иностранцев городе Куйбышеве (ныне Самара).
НЕУПРАВЛЯЕМЫЙ ГАЙ БЁРДЖЕСС
Третий мушкетёр советской разведки – Гай Бёрджесс, пожалуй, был самым колоритным и неуправляемым, однако высокоэффективным агентом. Помимо приверженности Коминтерну, он не мог обходиться без «гоминтерна», это открывало ему доступ в самые неожиданные и важные места, многие источники информации рождались прямо в постели. Советский разведчик Юрий Модин, тогда кудрявый и симпатичный молодой человек, недавно окончивший высшее военно-морское училище, вспоминает, что чувствовал себя не в своей тарелке перед ярко одетым светским джентльменом.
Модин старался организовывать конспиративные встречи с Бёрджессом в пригородах Лондона, где можно безопасно и обстоятельно общаться, а агент тянул его в кабачки центрального Сохо, где вереницы проституток, криминала и, конечно же, полиции. Однажды при разработке легенды встреч (для возможной случайной проверки полиции) Гай, похохатывая, предложил: «Вы красивый молодой человек, а все в Лондоне знают, что я большой охотник до хорошеньких мальчиков. Просто скажем им, что мы любовники и ищем кроватку». «Но я же дипломат, у меня жена…» – смутился разведчик и покраснел. «Чего только не сделаешь ради мировой революции!» – расхохотался Бёрджесс.
Он действительно считал мировую революцию неизбежной и Россию рассматривал в качестве форпоста этой революции. Таких же взглядов придерживались и остальные агенты. Ох и непросто было работать с Гаем! Иногда он являлся на встречи сильно подшофе, да ещё по старой аристократической привычке одевался дорого, но небрежно (измятый, в пятнах пиджак, такие же брюки, правда, ботинки обычно начищены до блеска), да ещё громко пел в пабе шлягер «Сегодня мальчики дешевле, не то что пару дней назад». Однажды при выходе из паба у него раскрылся атташе-кейс, откуда вывалилась кипа секретных бумаг. Такое случалось и у других агентов, однажды полиция задержала Маклина и его куратора с мешками (!) секретных документов, думая, что это воры тянут товары из магазина (обошлось), а Филби пришлось проглотить бумажку с кодами, когда его случайно арестовала испанская полиция.
Бёрджесс работал журналистом, подвизался и в «Форин Оффисе», и в разведке – ценная информация шла от него валом, не говоря о потоке идей и смелых инициатив. Кроме того, он был прекрасным вербовщиком.
СЭР ЭНТОНИ БЛАНТ
Четвёртый агент, Энтони Блант, тоже любил мальчиков и был завербован самим Бёрджессом, а потом передан на связь нашему оперработнику. Интеллектуал и эстет, с детства живший в Париже и впитавший французскую культуру, Блант происходил из семьи, связанной дальними родственными узами с правящей королевской династией. Довольно долго он преподавал в Тринити-колледже, активничал в антифашистских кружках, а в 1938 году добровольцем пошёл на военную службу и вскоре попал на работу в английскую контрразведку МИ-5, что было с энтузиазмом встречено советскими кураторами.
Блант добросовестно и в больших количествах фотографировал и передавал нам документы (после фотографирования их в микроплёнке отправляли в Москву), хотя двойная жизнь его изнуряла. Будучи по натуре учёным академического склада, Блант после войны уволился из контрразведки, предался изящным искусствам и отошёл от работы с нами. Он стал директором Королевской картинной галереи, получил титул сэра, написал несколько трудов по истории искусства эпохи Возрождения. Отметим, что королевский двор не обладал секретами, необходимыми советской разведке, посему ни к королеве, ни даже к принцессе Диане мы интереса не проявляли, иначе давно бы увязли в склоках, интригах, хитроумных подсидках и прочих тайнах королевской жизни, в которые так рвутся проникнуть читатели всего мира.
Скорее всего, Блант сознался в своей работе на нас, однако шпионом себя не признал, улик против него не было, МИ-6 в своей манере «замолчало» дело. В 1970-х непредсказуемая мадам Тэтчер неожиданно нарушила «молчание ягнят», и вокруг Бланта была поднята шумиха в прессе – до суда дело не дошло, но королева лишила его рыцарского звания.
ЗАНУДА ДЖОН КЕРНКРОСС
Немного особняком в кембриджском букете таится фигура Джона Керкросса, тоже выпускника Тринити-колледжа, но шотландца из семьи рабочего – он, наверное, единственный, кто прошёл бы по анкетным данным в кадры КГБ. Кернкросс посещал лекции Бланта, быстро уловившего левизну своего студента и подключившего к нему своих боевых кураторов. Джон поступил в «Форин Оффис» на год позже Маклина, переходил в разные отделы. Секретарь Уинстона Черчилля считал его «очень умным, хотя иногда и невнятным занудой». Труженик и аналитик, он по характеру был неуживчив, потому долго нигде не задерживался.
С 1938 по 1940 год «великолепная пятёрка», включая Джона Кернкросса, бездействовала, ибо резидентура испарилась – все сотрудники попали под чистки, были отозваны, а некоторые расстреляны. В 1940 году Кернкросс стал личным секретарём члена правительства лорда Хэнки, куда шла информация из военного кабинета Черчилля (тогда впервые прошли сведения о работе в США над атомной бомбой), а в 1942 году проник в самое сердце английской государственной машины, дешифровальную службу в Блетчли-парк, – мечта любого разведчика.
Собственно, самым большим успехом английской разведки по праву считается операция по дешифровке телеграмм абвера с помощью шифровальных машин «Энигма». Кернкросс проработал там недолго (ни в резидентуре, ни в Москве не хватало кадров для обработки монбланов документов), затем перешёл в разведку. После бегства Маклина и Бёрджесса в Москву, Кернкросс решил «завязать», признался в контактах с русскими, отрицая шпионство (это устраивало СИС, не желавшую скандалов), уволился и уехал в США, затем работал во Франции, где и скончался в 1995 году в живописном Провансе.
ХОЖДЕНИЯ ПО СОВЕТСКИМ МУКАМ
Как же жили-поживали прославленные агенты в Москве? Это было трудное время во всех отношениях. Потерявший все возможности агент, вполне естественно, попадал под жёсткий контроль, каждого тщательно допрашивали, выкачивая информацию, запрещали общаться с иностранцами, обязывали соблюдать общие правила игры и согласовывать все свои действия с КГБ. В то же время мы выбивались из сил, чтобы угодить своим подопечным, возили по курортам, подбирали приличное жильё, доставали дефицитные товары, обеспечивали полное хозяйственное обслуживание. Бёрджесс оказался самым проблемным: он пил и гулял, а самое страшное – непрерывно заводил знакомства среди иностранцев (в то время каждый иностранец считался потенциальным шпионом). Бёрджесс не скрывал, что он агент КГБ, открыто жил с каким-то смазливым слесарем-гитаристом (на это закрывали глаза – чем бы дитя не тешилось), ухитрялся заказывать себе костюмы в Лондоне через заезжих англичан (до сих пор его размеры хранят лучшие портные с Сэвил Роу, я сам видел в фешенебельной обувной лавке в центре Лондона очертания его ступни в альбоме знаменитых клиентов).
Когда в Москву приехал на гастроли английский театр «Олд Вик», пьяный Гай проник за кулисы, ошеломил всех актрис (его по прессе знала вся Англия), имел ланч со звездой театра актёром Майклом Редгрейвом, повествовал о своих шпионских подвигах на благо России. Но разгульный образ жизни уже в 1963 году свёл этого героического агента в могилу, а измученный КГБ облегчённо вздохнул.
С Маклином было намного легче – он сразу настроился на научную стезю и был определён в Институт мировой экономики и международных отношений в качестве старшего научного сотрудника (с КГБ отношения были холодноватыми). Приехала Мелинда с детьми (вообще, англичане вели себя корректно и допускали выезд родственников к беглецам), но вскоре закрутила роман с Филби и на время покинула мужа. Маклин вступил в КПСС, регулярно посещал партийные собрания, пользовался популярностью у сотрудников, поскольку был доброго нрава и давал взаймы. Защитил докторскую, написал фундаментальную книгу о внешней политике Англии, переведённую на русский язык.
Ким Филби, прибыв в Союз в 1963 году, с трудом привыкал к советской действительности, мучился от безделья, злоупотреблял спиртным, пока не влюбился в красавицу Руфу Пухову, работавшую в НИИ (это был четвёртый брак, от второго брака Ким имел пятерых детей). Вернувшись в англо-скандинавский отдел нашей разведки в 1974 году, я вскоре установил с ним контакт и консультировался по организации нашей работы в Англии. Его уже хорошенько «выдоили» по Англии, но он был в курсе английских дел. Вскоре решили использовать его как педагога, чему он был несказанно рад. Так появились учебные курсы Кима, на конспиративной квартире молодые разведчики, умеренно попивая виски, общались с ним, расспрашивали об английском национальном характере, быте и нравах. Ким с Руфой жили в весьма скромной квартире в Трёхпрудном переулке, дом был завален книгами, мы весьма откровенно общались за прекрасно приготовленной курицей с карри (он любил индийскую кухню, вырос же там).
Ким был весьма сдержанным и тактичным человеком. Конечно, ему не нравилось, что его опекали, но он понимал реалии тогдашнего бытия. Конечно, это была не та страна, о которой он мечтал в Кембридже. Ни Хрущёв, ни Брежнев не могли ему, типичному англичанину, импонировать, не нравилась ему ни жёсткая цензура, ни отстранённость от реальной работы. Но мы делали всё, чтобы поднять дух и укрепить его веру, он регулярно ездил в соцстраны, включая Кубу, его принимал Андропов, впервые его пригласили выступить в штаб-квартире разведки в Ясенево. Присылали ему из-за рубежа чай «Эрл Грей», серые фланелевые штаны, без которых джентльмену нет жизни, оксфордский мармелад, который обожают англичане на завтрак. Всё это как-то сглаживало жизнь жар-птицы в золотой клетке, но открыть клетку было невозможно.
Курил Филби дешёвые сигареты «Дымок», находя в них сходство с французскими «Голуаз», от дачи и машины отказался. Отметим, что и Ким, и его друзья очень щепетильно относились к деньгам, все они отвергли весьма приличную пожизненную пенсию, подчеркнув, что работают во имя идеи. Свежий воздух перестройки Ким приветствовал, однако сразу же почувствовал знакомые когти капитала и вряд ли смирился бы с властью олигархов. Умер он в 1988 году и похоронен на Кунцевском кладбище (Маклин и Бёрджесс завещали захоронить свой прах в Англии).
Постаревшие ученики Кима чтут память своего великого гуру, мы иногда собираемся своим «Филби-клубом» вместе с неувядаемой Руфиной Ивановной.
Дональд Маклин и его супруга Мелинда Марлинг, Каир, 1949
Фото: UNCREDITED/TACC
СУДЬБЫ КУРАТОРОВ
С «пятёркой» работали разные люди: иногда грубоватые, иногда мягкотелые, иногда не шибко сведущие; разведка – это не организация безукоризненных штирлицев, шагающих от Эвереста к Эвересту. Поговаривают, что даже в Кремле, как и на солнце, бывают пятна. Тем не менее все они блестяще обеспечивали работу с кембриджцами.
Разведчики-нелегалы – товарищи Рейф, Графпен, Малли (бывший венгерский священник, перешедший на сторону революции) расстреляны как враги народа, Арнольду Дейчу в известном смысле повезло: он погиб от немецких бомб, переправляясь морем на работу в США. Орлов выступил с разоблачениями Сталина в 1953 году, но на родину не вернулся (никого и не выдал). Анатолий Горский, активно работавший всю войну с агентурой, во время борьбы с космополитами был уволен (говорили, что он якобы скрыл принадлежность отца к царской жандармерии; до сих пор ломаю голову, могли ли евреи быть жандармами?).
Эффективно и смело работал с агентами Юрий Модин, однако вошёл в клинч с грозным резидентом – генералом Родиным и был отброшен от английских дел в другие подразделения, а потом ушёл на тихую преподавательскую работу. Были и другие товарищи, растворившиеся в пучинах разведки. Помнится, в конце 1950-х по указанию сверху мы просматривали дела расстрелянных коллег в целях их реабилитации. В делах сохранились описи имущества расстрелянных: воротнички для гимнастёрки, срезанные пуговицы, запонки, ремни – удивительная честность… Письма из «глубины сибирских руд» измученных цингой, совершенно больных вдов и сестёр с мольбой о помощи, рассказы об изломанных судьбах детей. Слёзы и кровь. Великая Мечта обернулась нечеловеческим экспериментом над человеками.
БОЧКИ ИНФОРМАЦИИ
Что они сделали для нашей страны? Благодаря «пятёрке» довоенная политика Англии и других европейских стран была как на ладони: тут и манёвры западной дипломатии перед гитлеровской угрозой, и подноготная переговоров Запада с СССР, и подоплёка тайного визита друга Гитлера Гесса в Англию, и план вторжения в СССР «Барбаросса». Война застала врасплох не только армию, но и разведку. Нелегальные резидентуры в оккупированной Европе потеряли связь с Москвой и к 1942 году почти все были разгромлены, наши посольства накрылись вместе с надёжной радиосвязью. Английская резидентура, по сути дела, оказалась главным источником информации (шифровальщики в посольстве работали на износ). Отметим, что англичане в то время пересылали секретные материалы из ведомства в ведомство для ознакомления, это расширяло наши возможности.
Во время войны через «пятёрку» мы получали дешифрованные телеграммы германского командования. Особенно важно, что до битвы на Курской дуге мы имели информацию о новых немецких танках «Пантера» с утолщённой бронёй и успели создать новые бронебойные орудия. У нас имелись планы дислокации вражеских аэродромов, что помогло уничтожить на земле сотни самолётов перед Курской битвой. Сталин особенно пристально следил за намерениями союзников открыть Второй фронт и опасался сепаратного мира. Во времена холодной войны доходило до крайнего обострения отношений с бывшими союзниками, разразилась война в Корее.
Невозможно переоценить информацию от «пятёрки». Например, только в 1942 году от Маклина было получено 42 тома документов! Сколько агентов, заброшенных в СССР и соцстраны, было схвачено благодаря Филби! Да разве возможно описать тот огромный вклад «пятёрки» в нашу победу? Разве можно подсчитать, сколько жизней наших солдат они уберегли? Сталин любил читать документы в переводе, особенно стенографические отчёты о заседаниях английского кабинета, сам делал выводы (иногда неверные), разведка иногда подавала свой собственный голос, но чаще подпевала или сама себе затыкала рот – кому хочется гнить в общей яме? Вклад огромен, но никто из «пятёрки» так и не получил Героя, хотя Пушкин писал, что «они любить умеют только мёртвых».
