Коварная германская газовая атака на русские позиции в августе 1916 года
В ночь с 1 на 2 августа (19/20 июля по ст. ст.) 1916 года
немецкие войска применили отравляющий газ против русских войск в районе Сморгони (ныне Гродненская обл. Белоруссии). Газобаллонной атаке подверглись позиции Кавказской гренадерской дивизии, входившей в Гренадерский корпус генерал-лейтенанта Дмитрия Парского. Потери русских войск составили 3846 человек отравленными, в том числе 46 офицеров. 286 отравленных умерли. Основные потери понёс 16-й гренадерский Мингрельский полк, по сути, полностью выведенный из строя.
Это была далеко не первая немецкая химическая атака на русском фронте. Первую попытку немцы предприняли 31 января – 2 февраля (18–20 января по ст. ст.) 1915 года в районе польского города Болимова: обстреляли русские позиции 18 тысячами снарядов калибра 150 мм, начинёнными ксилилбромидом – газом слезоточивого действия. Но из-за морозов газ не испарялся. Впервые же действительно отравляющий газ – хлор – немцы применили на Восточном фронте под тем же Болимовом 31 (18 по ст. ст.) мая 1915 года. В 3 часа 20 минут, после короткого артобстрела позиций 55-й пехотной дивизии, немцы, имитируя переход в атаку, открыли ураганный пулемётный и ружейный огонь по передовым русским окопам и сильный артиллерийский огонь по участку соседней 14-й Сибирской стрелковой дивизии. Одновременно был выпущен и хлор. Как писал один из лучших отечественных специалистов по боевой химии Александр Де-Лазари (подполковник Русской императорской армии, генерал-майор РККА), «полная неожиданность и неподготовленность со стороны русских войск привели к тому, что солдаты проявили больше удивления и любопытства к появлению облака газа, нежели тревоги. Приняв облако газа за маскировку атаки, русские войска усилили передовые окопы и подтянули частные поддержки. Вскоре окопы, представлявшие здесь лабиринт сплошных линий, оказались местами, заполненными трупами и умирающими людьми». Газы вывели из строя 9308 наших солдат и офицеров, из которых 1183 умерли в муках.
В том же 1915 году немцы ещё несколько раз применили отравляющие вещества на русском фронте, затем интенсивность применения несколько снизилась. Но летом 1916 года массированные химические атаки на русском театре военных действий возобновились, хотя отравляющие вещества стали применять уже не только немцы, но и русские войска. В конце июня 1916 года германцы произвели газобаллонное нападение западнее Молодечно, у Крево, а 2 июля (19 июня по ст. ст.) 1916 года последовала немецкая газобаллонная атака уже севернее Молодечно – у Сморгони.
«Местность в районе местечка Сморгонь, – пишет Де-Лазари, – пологая в сторону русских окопов, ровная и открытая, благоприятствовала производству газовой атаки германцами, тем более что расстояние между германскими и русскими окопами не превышало 1000 м, а местами окопы сближались до 200 м». Неожиданной атаки у немцев не вышло – дивизии XXVI армейского корпуса загодя были предупреждены о вероятности газовой атаки, войсковые части снабжены масками (противогазами), а в окопах и перед ними заготовлены материалы для костров, выставлены кадки с водой, выданы распылители и установлена звуковая и световая сигнализация. Однако русские полки, особенно 254-й Николаевский пехотный, понесли огромные потери – после отражения первой атаки солдаты поторопились снять маски, но немцы затем произвели новую химическую атаку, более интенсивную. «Зато после этой газовой атаки, – сообщает Де-Лазари, – все уцелевшие прониклись уважением к противогазам и более с ними не расставались».
Правда, это не помогло избежать больших потерь во время следующей немецкой газовой атаки под Сморгонью, той самой, что была в ночь с 1 на 2 августа. Как следует из донесения командира корпуса генерал-лейтенанта Парского, «все нижние чины были снабжены противогазами и обучены надеванию их, в окопах имелись все рекомендованные средства массовой защиты, для наблюдения за появлением газов выставлялись особые наблюдатели как в самих окопах, так и впереди в секретах». Далее генерал сообщает, что «ночь перед атакой была совершенно тёмная, с низко нависшими дождевыми облаками; в воздухе чувствовалась некоторая свежесть. Со стороны противника до рассвета тянул ровный западный ветер, к рассвету ветер усилился и постепенно менял направление на северо-западное и даже на северо-северо-западное». В канун атаки, вечером, «в немецких окопах играла музыка, пели песни». Собственно же «атака началась артиллерийским огнём противника химическими снарядами», а вскоре «был выпущен удушливый газ из окопов на фронте протяжением в 3–3,5 версты».
«Пройдя через окопы, – продолжал генерал, – первая газовая волна захватила всё местечко Сморгонь и, следуя за движением ветра и рельефом местности, направилась на восток, юго-восток и достигла станции Залесье и деревни Верхова. …В дополнение к главной волне в промежуток времени до 6 ч им было выпущено ещё несколько дополнительных волн числом 5 или 6, причём начиная с третьей они были видимы и хорошо наблюдались из наших окопов… Газ выпускался из баллонов с большим шумом и клубами подымался на несколько саженей вверх, а затем постепенно опускался и, следуя направлению ветра, приближался к нашим окопам, постепенно расползаясь в ширину… Цвет газа – молочно-сероватый со слабым зеленоватым отливом; по краям газовое облако было тёмного цвета. Около 6 ч противник пытался выпустить седьмую волну газа… Первоначальный запах газового облака был приятный: пахло яблоками, фруктами, скошенным сеном; первые вдыхания газом не производили неприятного ощущения. Приятный запах быстро, однако, сменялся резким неприятным запахом употребляемой для дезинфекции хлорной извести или запахом от зажжённой спички. В местечке Сморгони во время обстрела химическими снарядами чувствовался лёгкий запах горького миндаля; вкус газа был сладковатый, а позднее запах газа напоминал тот специфический запах, который чувствуется на кожевенных заводах».
При вдыхании газов сначала начинало щипать в горле, затем наступало удушье, а вслед за ним – мучительный спазматический кашель «с выделением сукровицы с желтоватым оттенком; в агонии появлялись зеленовато-желтоватая пена и жжение в груди, в области сердца, синюха, непроизвольное испражнение и смерть при явлениях слабости сердца». Помимо хлора, как предположил генерал, немцы могли применить и фосген: характерный и в первую минуту даже приятный запах яблок «является свойственным фосгену в малых концентрациях». Именно этот приятный запах и сыграл коварную роль: многие даже не успели понять, что это отрава. «Введённые в заблуждение приятным запахом газа, офицеры и нижние чины надели противогазы только через 7–10 мин., когда появились сильные признаки отравления». А «многие нижние чины отравились уже по приходе на отдых, вероятно, вследствие укрывания пропитанными газами шинелями».
Сильно просчиталась и войсковая разведка: «Шум, производимый вырывавшимся из баллонов газом, большинством разведчиков был принят за выпуск пара из паровоза или за шум мотора. Замеченные некоторыми красные ракеты и сигналы на рожках также не привлекли к себе внимания разведчиков и секретов и были приняты ими за обычный шум на позиции противника, так что они вместе с прочими узнали о выпуске газа, только испытав на себе его действие. Надев противогазы, разведчики и секреты лишились возможности предупредить войска голосом; некоторые из них после этого бросились в окопы, но добежали до них уже после прихода газа. Секреты, видимо, растерялись, в большинстве случаев забыли о существовании сигнализации для предупреждения о приближении газов; если же в некоторых ротах подобные сигналы и были поданы, то на них не обратили должного внимания вследствие происходившей в это время смены или же они запоздали».
