«Свобода слова не может быть применима только к тем, с кем вы согласны», когда-то сказал Брендон О’Нейл, редактор Spiked Online. Политически корректные слова не нуждаются в защите. Первая Поправка в США существует именно для защиты меньшинства от большинства и для защиты непопулярных мнений от тех, кто их замалчивал бы.
9 марта французские прокуроры приняли решение, что Марин Ле Пен должна быть наказана за то, что привлекла внимание в Твиттере к жестокостям, творимым ИГ*. По-видимому, они решили, что послание Ле Пен, пусть даже фактически точное, не должно быть услышано.
«Преступление» Ле Пен, как утверждают прокуроры, состоит в том, что в ряде твитов она разместила волнующие образы жертв боевиков, таким образом демонстрируя преступления против человечности, которые группировка совершает в Леванте.
Вероятно, она думала, что общество должно знать об этой потенциальной угрозе. Среди размещенных материалов было обезглавливание британского журналиста Джеймса Фоли, который был избит, его морили голодом и повергали утоплению прежде, чем перерезали ему глотку.
В других твитах был запечатлен иорданский пилот Моаз аль-Касасбек, в клетке, он был сожжён живьём, и танк, давящий солдата сирийской армии. Однако, это преступления боевиков, а никак не Марин Ле Пен.
Её наиболее ужасное преступление, по-видимому, состояло в том, что она распространила кадры с обезглавленным телом Фоли с подписью «ВОТ ЧТО ТАКОЕ Даиш!*».
Сложно было бы не согласиться. Даже террористы не отрицают, что эти события имели место. Наоборот, они сами распространяли их по всему миру. Ле Пен просто информировала людей наиболее ошеломляющим образом, что ИГ — смертоносная организация, которая продолжает массово убивать невинных. Она выступает с предостережением.
Марин Ле Пен не считает всех мусульман террористами. Она не считает, что против мусульман надо использовать насилие. Она даже не считает, что французский народ должен предпринимать действия против ислама.
Она не устраивает представлений и не интерпретирует ошибочно факты. Она не делится материалами, которые были подправлены или фальшивы. Можно было бы предположить, что она нападает на отношение к исламу или на мусульман, распространяя кадры с их действиями. Но даже если и так, почему должны найтись основания заставить её молчать, наказывать её, снимая с неё иммунитет, возможно, отправив на три года в тюрьму и накладывая штраф €75,000?
Почему Ле Пен — или кто другой — не могут критиковать или информировать общество об исламском экстремизме — или чем-то подобном? Можно подумать, что это особенно важно для политика, который несёт ответственность за благополучие общества, чтобы известить его о потенциальных угрозах. Что, например, если людям не позволять предупреждать других людей относительно коммунизма? Насколько это было бы удобно для коммунистов!
Кроме того, что делать людям, у которых нет ресурсов выделять бесконечные средства на войну, как делает французское правительство? Как они вообще осмеливаются высказываться без опасений законного воздаяния? Или такова настоящая, скрытая цель государства, чтобы не было никого, кто не соглашался бы с его высказываниями?
Можно возражать против опубликования кадров обезглавленного тела на земле или считать, что семье Фоли это больно видеть. Но разве это повод накладывать чрезмерный штраф, требовать оплатить стоимость судов и, возможно, подвергать тюремному заключению? Ле Пен просто обратила внимание на преступления террористической организации, которая уже нападала на Францию и убила сотни людей на французских улицах.
Отправить политика с тюрьму, конечно, удобный способ заставить молчать тех, кто не согласен с государством. Бывший СССР при КГБ и немецкая Штази без сомнений просчитали бы это профессиональным преимуществом. Президент России Владимир Путин в действительности гарантировал, что в президентских выборах его ведущий оппонент, Алексей Навальный, не будет принимать участия. Президент Реджеп Тайип Эрдоган в Турции по-видимому решил, что аресты всех, кто с ним не согласен, а это более 113 000, в том числе, вероятно, 150 журналистов, будут его любимым времяпровождением. Разве такой должна быть модель Западных демократий?
К сожалению, именно так. Со времен нападения на французский сатирический журнал Шарли Эбдо в январе 2015 года ИГ и его ответвления убили более 247 человек. Как долго может Франция держать голову, опустив в песок?
Ле Пен, при всё более тщетных попытках заставить её молчать, по-видимому, попала в ловушку политически мотивированного преследования. В обвинении говорится, что Ле Пен якобы виновна «жестоких посланиях, которые провоцируют терроризм или порнографию или наносят серьёзный ущерб человеческому достоинству».
Вне зависимости от вашего отношения к политике Марин Ле Пен, говорить, что её целью было «провоцировать терроризм», нет никаких оснований. Наоборот, Ле Пен фактически единственный политик во Франции, постоянно ставящий трудные вопросы относительно того, как бороться с терроризмом. Она предложила, что Франция должна восстановить пограничный контроль для «противодействия терроризму». Она постоянно говорит, что политики, которые не проявляют твёрдость и не видят исламизм чётко и ясно, не могут постоять за свою страну. Она отмечала: «Я твёрдо стою на позиции привлекать внимание французского народа к сложным темам, в том числе исламскому терроризму, в отношении которого мистер Макрон как минимум слаб».
Что до второго элемента в обвинении против неё, то если действия ИГ неприличны, злобны или порнографические, это не означает, что бить тревогу в этом отношении — нечто большее, чем привлекать внимание людей к массовым обезглавливаниям 18 века во время Французской Революции или жестокости Гитлера во время Второй мировой. Не информировать общество об этом можно оправданно рассматривать как халатность и безрассудное подвергание опасности.
Что до заявлений, что твиты Ле Пен «наносят ущерб человеческому достоинству», так этого нет, это к ИГ. Для европейцев важно знать о провоцируемых исламистами жестокостях до того, как они начнут « являться перед вашим глазами», как это уже происходит.
Впечатляет, что обвинение Ле Пен появилось в то самое время, когда правящие круги поняли, что общество всё более поддерживает тех политиков, кто ставит вопросы относительно табу темы массовой миграции и её угрозы для Европы — мнения, которые до сих пор считались опасными и «расистскими». Можно увидеть электоральный успех канцлера Себастьяна Курца в Австрии, Герта Вилдерса и его «Партии Свободы» и Нидерландах, партии «Альтернатива для Германии» в Германии и Движения «Пяти Звёзд» в Италии. Занимающие ныне свои посты политики должно быть в ужасе.
В этой новой тенденции цензуры путём предъявления обвинений — как и аналогичных политических судебных заседаний по делу Герта Вилдерса или все более суровой правительственной цензуры в Германии — ведущие политики, по-видимому, отчаянно пытаются удержаться на своих постах.
Канцлеру Германии Ангеле Меркель, например, на этой неделе в итоге пришлось признать, что «в Германии существуют зоны, куда нельзя входить». Многие годы политики высмеивали саму мысль, что такие районы существуют. Однако специалисты по анти-терроризму, например, Стивен Эмерсон, и политологи, например Сурен Керн, как и многие другие предупреждают общественность об этом с 2015 года.
В одном только Париже много таких зон с приложением о том, как избегать их, несмотря на отрицание подобного мэром. Бордо, Тулуза, Марсель, Гренобль, Авиньон тоже сталкиваются с аналогичными социальными проблемами.
Марин Ле Пен нельзя обвинять в том, что она предупреждает французских граждан об опасности организации, которая всё ещё угрожает вторгнуться в их столицу и убить их детей.
Франция может посадить Ле Пен в тюрьму за предостережение относительно исламизма, но все, чего добьется так это отправки в тюрьму человека за то, что он говорит правду, и ещё более подвергнет общество опасности.
Иначе можно прийти к выводу, что все их возражения — не что иное, как игра в политику.
Об авторе:
Робби Трейверс — политический комментатор и консультант, исполнительный директор Агора, бывший СМИ-менеджер в Центре Безопасности людей, изучал право в Университете Эдинбурга.
Примечание:
* — организация, запрещённая в РФ.