Юнна Мориц — (из цикла «Мгновеники»)
Давным-давно, когда ещё главной роскошью были дублёнки синего, зелёного, красного, белого, розового цвета, кожаные брюки
и лаковые сапоги – до промежности, улетала девица лет тридцати на постоянное жительство в Америку.
Но сперва ей пришлось приземлиться в Риме на пару месяцев и ждать документов, разрешений, справок. Тогда из Европы в Москву звонили, сунув пилку для ногтей в таксофон, — такая утечка мозгов была, ловкость рук и никакого мошенства! Девица звонила из Рима родителям, обливаясь слезами счастья: «Мама, я теперь – европейская женщина!»
Спустя несколько лет, приехала к ней в Америку любимая тётя, сестра её матери, помогать по хозяйству, девица платила ей за работу ровно столько, сколько брала с неё за проживание в доме, где было два этажа, плюс несколько больших комнат в глубоком подвале, тётя жила в этом подвале, поближе к стиральному агрегату и гладильным доскам.
Зарплата у девицы была 47 тысяч долларов в год, что в те времена, как 100 тысяч – в эти. Любимой тёте она говорила: «Я – американская женщина, экономически образованная, делаю всё, как в Америке принято». Любимая тётя утирала слёзы, у неё не было денег на отъезд домой, на Украину. А я как раз прилетела читать лекцию «Выживание в России, как форма искусства», и были у меня авторские вечера, в Америке и в Канаде, и заработала я целых полторы тысячи долларов, купила этой тёте билет домой, и было мне счастье. Она утирала слёзы и благодарила Господа за то, что услышал её молитвы. Тётя была старенькая, беленькая, Божий одуванчик, без никакого багажа! Когда девица позвала её в Америку, она любимой тёте сказала: «Ничего не бери с собой, здесь всё есть, я – женщина золотого миллиарда!»
За 25 долларов я взяла такси, доехала с Божьим одуванчиком до аэродрома, рейс был «Аэрофлота», и я передала эту тётю стюардессе, которую попросила быть с этим одуванчиком повнимательней, потому что в таком возрасте умирают даже от страха, что не откроется изнутри дверь туалета.
Когда я позвонила девице и сказала, что всё в порядке и её любимая тётя улетела домой, она выдохнула с горечью отличницы, которую бесит двоечница, тупица: «У вас никогда не будет счёта в американском банке, вы позволяете себе роскошь, свойственную русской нищете!
Так появилась в одном из моих стихотворений строка «Я люблю этот шик нищеты!»
* * *
Приезжайте, у нас интересно,
не соскучитесь, честное сло…
Приезжайте, у нас неизвестно,
что случится, какое весло.
Накренит, раскачает галеру,
где распилена рабская цепь
и раскованной ярости меру
вряд ли выдержит гнильная крепь.
Но зато мы гребём, свои кости
на раскрут маховой не щадя
и в припадках раскованной злости
наши рабские счёты сводя.
Приезжайте, мы всё вам подарим,
всё, чем наши запасы пусты.
Рабский шик — необуздан, вульгарен,
я люблю этот шик нищеты.
1989