Я любовался этой тайной парой. Неординарностью их отношений. Силой взаимного притяжения. А ведь, казалось, их разделяло всё! Социальный статус: она – спелая политическая львица, глава ключевого парламентского комитета; он – скромный её зам, начинающий незрелый и неопытный политик. Финансовое положение: она, уже забывшая, когда «подняла» свой первый «ярд» («арбуз» – миллиард) зелени; он – робко складирующий свою первую сотню «лимонов». Политическая принадлежность: она – пассионарный лидер демократов и реформаторов; он – дисциплинированный рядовой член партии консерваторов и ретроградов…
Короче, они относились к совсем разным кланам, противоборствующим группировкам, враждебным политическим семействам. Но чувства победили всё! И осыпались поздним осенним вечером с комитетского стола заседаний диаграммы долгов пенсионного фонда, и смешались запахи еще не опошленного «Луи Витона» и уже модного «Фенди»…
Они нашли друг друга. Я тогда уже пробовал свои силы в литературе. Бросил вызов самому старине Хэму, который среди прочего, кажется, написал самую короткую житейскую трагедию в мире «Продаются детские ботиночки, почти не ношеные». Я же в ответ написал свой шедевр – самую короткую политическую драму «Продается депутатский значок, почти не ношеный». (Тогда как раз распустили парламент.) Но по поводу моей восхитительной пары мне захотелось замахнуться на саму поэзию. И я за ночь наваял короткую, но восхитительную поэму «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о бюджетном комитете». Закрыл, так сказать, тему трагической межфракционной любви. С этого всё и началось.
Моя продвинутая референтка, ставшая первой слушательницей поэмы, вдруг заявила, что похожей фразой, в которую уложился весь мой текст, другой автор только разогревал свое обширное драматургическое расследование давних событий. И вот тогда-то у меня и проснулся интерес к конкуренту – старику Уильяму Шекспиру и городе Вероне, где и начались все эти заморочки. Регулярная работа с политиками научила меня не отвлекаться на слова, а тупо и упрямо искать и анализировать факты («Фак! – ты», как говорит один опытный мировой лидер).
Я исколесил Верону, стоял под балконом Джульетты, копался в местных архивах, встречался с матерыми журналюгами. Поэтому я сходу отсеял сюсюканье двух озабоченных подростков, вокруг которого и выстроился известный сюжет. В сухом остатке остался бюджет и яды. Именно так. В Вероне схлестнулись когда-то демократы Монтекки с республиканцами Капулетти. Схлестнулись из-за дележа веронского бюджета. А бюджетные войны, как известно, самые страшные. Попутно «на районе» испытывали новые виды средневековых ядов – война ведь. А тут еще подростки под ногами крутились с какими-то шанелевыми флакончиками. И понеслось.
Вы спросите, а зачем нам эта старая история? И при чем здесь вышеописанная восхитительная пара моих знакомых? А дело в том, что после них бюджетный комитет возглавил некий Петр. Или, как его тогда называли, «золотой мальчик». (То ли за размер бюджета страны, который был в два раза больше, чем сейчас, то ли за вставные золотые фиксы.) И этот самый Петр потом стал не только президентом своей страны, но и почетным гражданином Вероны! Вот это поворотец! Но дальше – круче. Его вдруг недавно лишают звания почетного веронского гражданина! Причем лишают чуть ли не единогласным голосованием членов горсовета (28 голосов из 32).
Я было подумал, что это дикая муниципальная месть за воскрешение им блогера Бабченко-Ромео, что можно расценить как плагиат Шекспира или кощунственные претензии на приставку к своему имени «святой». Это еще можно было бы как-то понять. Но нет, лишили за какие-то мутные формулировки типа «некорректность», «некомпетентность», «неадекватность», чуть не шантаж при возвращении украденных из Веронского музея мировых шедевров, оказавшихся вдруг… да, да – в Одессе.
М-да. Я раньше считал, что глобализм – это когда объединяется все хорошее, а оказалось, что глобализм – это когда объединяется все бредовое. И вот сегодня не только способностей старины Шекспира, но, пожалуй, и моего таланта не хватило б, чтобы распутать клубок из Вероны и Солсбери, Скрипаля и Петра, Ромео и Джульетты, отравлений и воскрешений, воров и депутатов, почетного гражданства и незачетного поведения… (А тут еще скандал с Интерполом!)
Я тогда сразу вылетел в Италию, поскольку не хотел пропустить очередной, теперь уже веронский, майдан. Я был уверен, что тысячи темпераментных итальянцев выйдут на Пьяцца делле Эрбе («Площадь трав»). Выйдут в защиту своего почетного гражданина, размахивая, как положено, шинами, коктейлями Молотова. И с «травой», конечно. Ну, как сейчас в Париже. Получается, по факту (нравится мне это слово!) против президента Эмманюэля вышли, а за президента Петра почему-то – нет. Хотя последний – фигура значительно более крупная (в прямом смысле) и сдобная, чем субтильный француз. Но, повторяю, не вышли на веронский майдан. Нет повести печальнее на свете…
Я попытался дозвониться до лидера веронской «Лиги Севера» Вито Коменчини, по предложению которого, собственно, и лишили Петра почетного гражданства. Не получилось. Но связался с его другом-журналистом. На вопрос, почему все-таки впервые в истории древней Вероны лишили целого президента городского гражданства, ответил односложно: «Новичок!»
Р. Дервиш
Андрей Ваджра