ИЗ ДНЕВНИКА МОСКОВСКОГО ОБЫВАТЕЛЯ НИКИТЫ ОКУНЕВА
21 [8 по ст. ст.] января. В Москве 5 января была назначена мирная демонстрация в защиту Учредительного Собрания, но накануне ещё Муралов издал приказ разгонять демонстрантов даже вооружённой силой. Так оно и вышло – в собравшиеся толпы стреляли, где холостыми, где настоящими зарядами. …В Москве вчера и сегодня ходят самые тягостные слухи о Петроградских событиях. Говорят об убийстве солдатами-большевиками Шингарева и Кокошкина. Говорят о том, что 5-го, 6-го, 7-го и сегодня в Петрограде стрельба, стычки и вообще грандиозная междуусобица. Ждут, что и в Москву перекинется этот ужас. Что делать? Да будет на все воля Божья!
22 [9 по ст. ст.] января. † Действительно, Шингарев убит и ещё Кокошкин. Эти два бывших министра так много поработали для достижения того, чтобы русский народ был свободен, и вот сами пали жертвой от звериных рук освобождённых ими. И убиты не в Петропавловской тюрьме, а в больнице, убиты зверски – штыками и многочисленными выстрелами. Неужто убийцы были в своём уме? …Не могу утерпеть, чтобы не записать, что его величество Ленин-Ульянов присутствовал некоторое время в Учредительном Собрании и в начале речи В.М. Чернова, продолжавшейся около 2 часов, лёг на полу в проходе около «ложи совета народных комиссаров» и так лежал до конца речи…
25 [12 по ст. ст.] января. Мирные переговоры прервались. Троцкий вернулся в Петроград. …Немцы сказали Троцкому, что если делегация не согласится на их условия, то ими «через неделю будет занят Ревель». Большевик Бухарин в заседании Учредительного cобрания заявил: «Пускай господствующие классы и их прихлебатели дрожат пред коммунистической революцией. Пролетариям в ней терять нечего, приобретут же они весь мир.
Члены Учредительного Собрания скрываются, так как начались их аресты. …Бонч-Бруевич телеграфирует Крыленке, что на Западном фронте осталось на версту только 160 штыков. Остальные, стало быть, разбежались по домам, по сухаревкам, по советским заседаниям и автомобильным экспедициям. …Вот он какой, Железняков-то! «Мы, – заявил он, – готовы вконец сломить сопротивление противников Советской власти, готовы расстреливать не единицы, не сотни, а тысячи, если же понадобится, то и миллионы».
28 [15 по ст. ст.] января. В Финляндии русские солдаты вмешиваются в управление страной и отсюда – кровопролитные беспорядки на станциях Райвола, Мустамяки, Териоки и в Выборге. Сенат требует вывода русских войск. …По последним известиям, Кишинёв занят румынскими войсками. Русские части разоружаются.
31 [18 по ст. ст.] января. Финляндское буржуазное правительство низвергнуто, и там составился «совет народных уполномоченных» …Совет подчинён «главному совету рабочих». Ленин послал по поводу этого приветственную телеграмму.
Окунев Н.П. «Дневник москвича, 1917 – 1920». кн. 1. Москва, 1997.
ИЗ ЗАПИСОК ЧЛЕНА УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ ПРАВОГО ЭСЕРА БОРИСА СОКОЛОВА:
«Сугубый парламентаризм» отстаивало огромное большинство фракции эсеров Учредительного Собрания. Лиц, которые не соглашались с этой тактикой и которые призывали к активным действиям, было ничтожное меньшинство. …На них смотрели, как на людей, заражённых авантюризмом, недостаточно проникнутых государственностью, недостаточно зрелых политически. …Борьба с большевиками представлялась не иначе как в стенах Таврического дворца, а сама защита Учредительного Собрания – руками тех, кто послал своих избранников устанавливать новые формы жизни. И, по существу, было вполне логично, когда депутаты возражали против вовлечения их в ту или иную форму активной борьбы с советским правительством: «Если народ за нас, он должен нас защитить, ибо он нас сюда послал».
…Онипко (Федот Онипко, участник революционного движения, эсер, член Учредительного Собрания, расстрелян в 1938 году. – Ред.) подобрал небольшую группу лиц, в большинстве своём военных. …Онипко и они пришли к тому заключению, что наиболее целесообразным представляется срезать «большевистскую головку». Они мало дебатировали вопрос, каким способом надо её срезать. Им представлялось ясным, что наиболее зловредными и важными большевиками являются Ленин и Троцкий. Надо начать именно с них. Весьма быстро они выработали план практичный и вполне реальный. …Онипко предполагал не убивать Ленина и Троцкого, но изъять их «из употребления» в качестве заложников. Но, как он нам признавался, «мы не задумаемся и перед более решительным изъятием этих вредных лиц». …Предполагалось изъять Ленина в первый день Рождества (по старому стилю, то есть 7 января 1918 года. – Ред.)
…Наше постановление было доложено ЦК. Там оно вызвало резкую оппозицию. Кроме двух-трёх членов, склонявшихся в нашу сторону, большинство в форме категорической и непререкаемой высказались против боевой деятельности, против плана, предложенного Онипко. …«Такое выступление с нашей стороны вызовет, не может не вызвать обратную волну террора со стороны большевиков. …Арест или убийство Ленина вызовет такое возмущение среди рабочих и солдат, что это может окончиться всеобщим погромом интеллигенции. Ведь для многих и многих Ленин и Троцкий – популярные вожди. Ведь за ними идут народные массы». …«Террористические акты, – заявил виднейший лидер партии эсеров, с мнением которого особенно считался Центральный комитет, – террористические акты при нынешней обстановке абсурдны и нелепы. Их допустить могут только безумцы. Ведь сейчас в России нет самодержавия и самодержавного полицейского гнёта. Если мы допустим террор в отношении большевиков, то это будет преступление, которое нам не простят наши потомки… Это безумие». …Вооружённая борьба с большевиками в это время рассматривалась как действительное братоубийство, как борьба нежелательная. …Пропитанное фатализмом убеждение о всесильности большевизма, о том, что большевизм – это есть явление народное, которое захватывает всё более и более широкие круги народных масс. – «Надо дать изжить большевизм». «Дайте большевизму изжить самого себя»…
5 [18 по ст. ст.] января 1918 года. С утра на улицах Петрограда собирались группы народа. Были эти группы неопределённы по своему составу: чиновники, рабочие, студенты и просто обыватели и интеллигенты. Собирались вяло. Немного робко. Без энтузиазма, сколь-нибудь заметного. Не чувствовалось во всяком случае гнева народного. Недовольство было пассивное и злое.
На Рижском проспекте я встретил демонстрацию рабочих Экспедиции. Много мужчин. Немало женщин. Даже несколько детей. Растянулись они тонкой цепью и с пением нескладным революционных песен шли по направлению к Технологическому Институту. Впереди несли несколько флагов. Флаги были красные, с надписями известными: «Да здравствует Всероссийское Учредительное Собрание!», «Да здравствует народоправство!», «Земля и воля». Я присоединился к манифестации, вмешавшись в их среду. Разговоры манифестантов были невесёлые, ибо знали они, что вооружённая демонстрация отменена: «Идём, точно бараны. Всё равно разгонят эти подлецы большевики».
По пути к манифестации присоединялись небольшие группы рабочих и обывателей. Некоторые из них были со значками: организованные манифестанты. Другие – просто обыватели, нерешительно жались по бокам манифестации, словно оставляя себе пути отступления открытыми. …В это время на Невском проспекте было уже полно. Десятки тысяч демонстрантов и просто любопытных [последние и здесь преобладали] непроходимой массой заполнили часть Невского и начало Литейного проспекта. Но все попытки толпы пройти по Литейному проспекту были неудачны. Они разбивались о вооружённое сопротивление красных патрулей.
Громче и сильней раздавался рокот толпы. Постепенно, медленно, минута за минутой рождался гнев народный. Тот самый гнев, который разрушает троны, свергает правительства, создаёт новые формы. …Сильнее и громче раздавались возгласы: «Долой большевиков», «Долой советское правительство», «Да здравствует Учредительное Собрание!» Всё сильнее и сильней напирают задние ряды. Всё смущённее чувствуют себя красные матросы, постепенно отодвигаясь под натиском толпы вглубь по Литейному проспекту.
На Пантелеймоновской улице, прорвав тонкую цепь красноармейцев, демонстранты – в числе их было немало выборжцев-рабочих – густою лавиной заполнили проспект. Раздались выстрелы. Недружные и немногочисленные. Испуганная, взволнованная толпа побежала обратно, оставив на панели и на мостовой несколько раненых и убитых.
Снова качнулась толпа. Закричала. Застонала возмущённая. И люди точками различными кинулись вперёд, точно покатились, перегоняя друг друга, выкрикивая слова незнакомые, близкие: «Дол…ой… Боль… шевиков… Бей… Да здра…» Где-то затрещал пулемёт. Быть может, и не пулемёт… Снова схлынула толпа. Бегут люди. Останавливаются. Спорят друг с другом. Слова бессильного гнева. «Их много. Пулемёты. Ружья. Мы… нет даже револьвера. Где бы достать? Где бы достать?» …У крыльца на тротуаре лежит студент. Лица не видно. Сбоку, точно всеми забытое, брошено знамя, нескладно свёрнутое и изорванное. Остались отдельные буквы, всё те же, знакомые: «Да… з… ву… Уч… е…» Старушка, старенькая-престаренькая, шамкая и забывая слова, грозится красногвардейцам: «Креста на вас нет, проклятые. Душегубы». …Мы не сумели использовать настроение петроградцев. Мы не сумели возглавить это противобольшевистское движение.
…Вся галерея (Таврического дворца. – Ред.) полна «приглашённых». Гости это особенные, пришедшие по пригласительным билетам большевистского коменданта. Всё большевистское дно здесь налицо. Рабочие, вооружённые кронштадтцы, вооружённые солдаты различных полков, с красными звёздами и также вооружённые красногвардейцы. Вся эта пёстрая толпа шумит, грохочет, слоняясь из буфета в буфет. …Нас встречает хохотом, диким свистом и руганью полупьяная галёрка. Так состоялось открытие Всероссийского Учредительного Собрания. …Шум, гам, наведённые винтовки. …Хохот, пьяный хохот господствует над всем …многие из гостей, большей частью матросы, спустились из верхних лож вниз, в зал заседаний. И бесцеремонно, точно это в порядке вещей, заняли депутатские места. Громко между собою переговариваются, шутят и нещадно курят.
…За нами стояла Невооружённая Правда, которой большевики противопоставили Вооружённую Ложь. Да, на нашей стороне были законность, великие идеалы и вера в торжество демократии. На их стороне были активность, пулемёты, ружья.
…Через несколько дней подхожу под вечер к дому на Болотной. Вся улица полна любопытными. Высыпали из-под ворот, толпятся кучками у подъездов. Смеются. Перекликаются. «В чём дело?» –
«Да, вишь, пришли большевики арестовывать депутатов». И тонкой цепью, окружённые плотным кольцом красных солдат, идут мимо меня мои товарищи по фракции, те, кто собрался со всей России решать её судьбы. Было снежно и серо и по-будничному скучно».
Соколов Борис. Защита Всероссийского Учредительного Собрания. – Октябрьская революция. Мемуары. М., Л., 1926.
В январе 1918-го в учреждениях и ведомствах всей страны царили хаос и анархия
Фото: ШТЕЙНБЕРГ/«РИА НОВОСТИ»
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАЧАЛЬНИКА ГЕРМАНСКОГО ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ГЕНЕРАЛА ЭРИХА ЛЮДЕНДОРФА:
«18 января Троцкий поехал в Петроград, где большевики разогнали Учредительное Собрание. Тем самым они показали всему миру, как они понимают народную свободу. …23 января на совещании в Берлине генерал-фельдмаршал (Гинденбург. – Ред.) по моей просьбе заявил, что нам необходимо выяснить положение на востоке, так как пока это не будет достигнуто, мы должны держать там хорошие дивизии, вполне пригодные для действий на западе. Если русские будут дальше затягивать переговоры, то их надо прервать и возобновить военные действия. Это привело бы к свержению большевистской власти, а всякое другое правительство будет вынуждено заключить мир.
…Солдаты на фронте также не понимали этих бесконечных разговоров, тянувшихся неделями, без какой-либо практической цели и видимых результатов. Солдаты достигли крайним напряжением сил, перенося тысячи лишений и беспрерывно рискуя жизнью, известных результатов и, естественно, стремились к тому, чтобы эти результаты были использованы полностью и целесообразно. Здесь вопрос шёл о заключении первого мирного договора, и фронт ожидал его условий с не меньшим напряжением, чем родина. Мы должны были наконец предпринять решительные шаги, которые одни могли внести ясность в положение, создавшееся и у нас, и за пределами наших границ».
Людендорф Э. «Мои воспоминания о войне 1914 – 1918 гг.». Пер. с нем. М., 2014.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ФИНСКОЙ АРМИЕЙ КАРЛА ГУСТАВА ЭМИЛЯ МАННЕРГЕЙМА:
«Несмотря на то что советское правительство формально признало нашу независимость, оно, конечно же, не прислушалось к просьбе парламента о выводе русских частей из Финляндии. Их пребывание на финской территории имело вполне определённую цель: присоединить в дальнейшем наше государство к России. Таким образом, своеволие и беззаконие получили опору в виде русских частей, которыми руководил совет солдатских депутатов, располагавшийся в Выборге. У законного правительства Финляндии пока ещё не было достаточно сил, чтобы сдержать растущую анархию и пресечь подготовку восстания. …16 января я посетил Свинхувуда (председатель сената Финляндии. – Ред.).
– У генерала нет армии, нет солдат, нет оружия – как же вы сумеете подавить сопротивление? – спросил он.
24 января. Ситуация обострилась. За прошедший день в Васе произошло первое крупное столкновение с русскими, а из сената были получены две тревожные телеграммы. Одна из них гласила: областной комитет принял решение всеми силами поддержать вспыхнувшую в Финляндии революцию. …Вечером 25 января я принял судьбоносное решение приступить к боевым действиям. …События в Хельсинки подтвердили мою правоту. Центральный комитет социал-демократической партии поддался натиску крайне левых, и те 25 января создали свой «исполнительный комитет», который начал подготовку к перевороту.
В 12 часов ночи 26 января красная гвардия получила распоряжение начать мобилизацию. Комитет приказал руководству гвардии (называемому уже генеральным штабом) захватить здание сената, центральные учреждения и банки и, помимо этого, арестовать «людей, включённых в специальный список». В ночь на 28 января – то есть тогда же, когда начали действовать и мы – в Хельсинки был объявлен сбор батальонов красной гвардии. В городе их насчитывалось десять. Все последние ночи они получали оружие от русских. Ранним утром 28 января свершился государственный переворот, и сенат и парламент оказались не у дел. Той же ночью красные захватили Тампере, Куопио и другие города. Восставшим помогали русские солдаты».
Маннергейм К.Г. Мемуары. М., 1999.
Единственное заседание Учредительного Собрания, которое завершилось его разгоном
Фото: wikipedia.org
ИЗ МЕМУАРОВ ГЕНЕРАЛА АНТОНА ДЕНИКИНА:
(Январь 1918 года, без точной датировки) «Вскоре стало известным, что большевики убивают всех добровольцев, захваченных ими, предавая перед этим бесчеловечным мучениям. Сомнений в этом не было. Не раз на местах, переходивших из рук в руки, добровольцы находили изуродованные трупы своих соратников, слышали леденящую душу повесть свидетелей этих убийств, спасшихся чудом из рук большевиков. Помню, какою жутью повеяло на меня, когда первый раз привезли восемь замученных добровольцев из Батайска – изрубленных, исколотых, с обезображенными лицами, в которых подавленные горем близкие едва могли различить родные черты… Поздно вечером где-то далеко на заднем дворе товарной станции, среди массы составов я нашёл вагон с трупами, загнанный туда по распоряжению ростовских властей, «чтобы не вызвать эксцессов». И когда при тусклом мерцании восковых свечек священник, робко озираясь, возглашал «вечную память убиенным», сердце сжималось от боли, и не было прощения мучителям…
Помню свою поездку на «Таганрогский фронт» в середине января. На одной из станций возле Матвеева кургана, на платформе лежало тело, прикрытое рогожей. Это был труп начальника станции, убитого большевиками, узнавшими, что его сыновья служат в Добровольческой армии. Отцу порубили руки и ноги, вскрыли брюшную полость и закопали ещё живым в землю. По искривлённым членам и окровавленным израненным пальцам видно было, какие усилия употреблял несчастный, чтобы выбраться из могилы. Здесь же были два его сына – офицеры, приехавшие из резерва, чтобы взять тело отца и отвезти его в Ростов. Вагон с покойником прицепили к поезду, в котором я ехал. На какой-то попутной станции один из сыновей, увидев вагон с захваченными в плен большевиками, пришёл в исступление, ворвался в вагон и, пока караул опомнился, застрелил несколько человек…
…Большевики с самого начала определили характер Гражданской войны: истребление. Советская опричнина убивала и мучила всех не столько в силу звериного ожесточения, непосредственно появлявшегося во время боя, сколько под влиянием направляющей сверху руки, возводившей террор в систему и видевшей в нём единственное средство сохранить своё существование и власть над страной. Террор у них не прятался стыдливо за «стихию», «народный гнев» и прочие безответственные элементы психологии масс – он шествовал нагло и беззастенчиво.
Деникин А.И. «Очерки русской смуты». Том III. «Белое движение и борьба Добровольческой армии». М., 1991.
Подготовил Владимир Воронов, обозреватель «Совершенно секретно»(стилистика и орфография оригиналов сохранены)
