С использованием звукозаписывающей установки Александра Шорина были созданы классические советские кинофильмы – «Чапаев», «Дети капитана Гранта», «Человек с ружьём»
Cреди советских радиоинженеров Александр Фёдорович Шорин, по широте размаха творчества, стилю работы, по тематике научных изысканий был ближе всех к знаменитому американскому изобретателю Томасу Эдисону. Также подобно Эдисону, Александр Шорин придавал большое значение практическому применению изобретений и организации массового производства.
В 1877 году Томас Эдисон изобрёл фонограф и через 17 лет предпринял попытку объединить фонограф с киноаппаратом. Кинетофонограф Эдисона состоял из нескольких раздельных устройств, что вызывало серьёзные проблемы при синхронизации. К тому же качество звука первого в мире звукового ролика, созданного помощником Эдисона Уильямом Диксоном, было очень низким. Другие опыты с синхронизацией киноаппарата с фонографом также не дали положительных результатов. Оставалось подождать каких-то тридцать лет…
Александр Шорин родился за четыре года до первого опыта по созданию звукового кинематографа. В автобиографии, уже в советское время, он написал – «в семье крестьянина-бедняка». Шорин был непрост, он прекрасно понимал правила игры, навязанные большевиками: главное – это происхождение. На самом деле его отец, Фёдор Григорьевич, хоть и происходил из крестьянской семьи, но с 1889 года служил учётчиком на лесном складе Варшавской железной дороги, то есть крестьянином-бедняком отнюдь не был. К тому же автобиография была написана Шориным в конце 1930-х годов. Беспартийному учёному (а в прошлом офицеру царской армии), неоднократно бывавшему в заграничных служебных командировках, многие коллеги которого были расстреляны как враги народа, акцент на «нужном» происхождении должен был помочь избежать подозрений в неблагонадёжности. Это была попытка найти защиту в обстановке тотальной подозрительности и массовых репрессий. Хотя бдительность органов вряд ли удалось обмануть – Шорин избежал преследований не только и не столько потому, что стал изобретателем одного из типов отечественного звукового кинематографа. Его исследовательская деятельность была так широка, что распространялась на приборы и устройства, которыми могли воспользоваться и военные, и работники НКВД. Дистанционно управляемые взрывные устройства, управляемые по радио танки, мощные усилители, один из первых в мире компактных диктофонов – это всё Шорин, русский Эдисон…
Александр Шорин
Фото: wikipedia.org
ПЕРВЫЙ УЧЕНИК
После окончания Благовещенского городского училища, расположенного на Большом проспекте Васильевского острова, Александра Шорина, как первого ученика, вне конкурса зачислили на электротехническое отделение Санкт-Петербургского железнодорожного училища при Варшавской железной дороге. На ранних фотографиях Шорин – хорошо одетый молодой человек с одухотворённым лицом. На одной из карточек он запечатлён в матроске – такую одежду крестьянские дети не носили. В автобиографии Шорин писал, что семья держала корову, но, скорее всего, и это было данью социальной мимикрии. Несомненно, его отец сделал на Варшавской дороге неплохую карьеру, такую, что мать Шорина, Екатерина, смогла оставить работу горничной. Впрочем, и горничной она была своеобразной: с последней нанимательницей, директором 1-й Петербургской женской гимназии Анной Рулёвой, её долгие годы связывали подлинно дружеские отношения.
После училища Шорину потребовался аттестат зрелости, без которого он не мог поступить в высшее учебное заведение. В июне 1911 года Александр сдал экстерном экзамены за полный курс Николаевского кадетского корпуса и в сентябре того же года был зачислен в Электротехнический институт императора Александра III. Вот только окончить институт Шорину было не суждено. Во-первых, в соответствии с существовавшими правилами, студенты должны были сами выбрать время для прохождения военной службы, и Шорин, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, уже в конце сентября был зачислен вольноопределяющимся в 184-й Варшавский полк. Он вернулся из армии через год, уже в чине прапорщика, то есть имея офицерское звание. Какой-то подозрительный сын бедняка!..
ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!
Продолжив обучение в Электротехническом институте, Александр Шорин одновременно работал на строительстве электростанции на петербургском заводе Печатникова, проходил обязательные военные сборы в 118-м пехотном Шуйском полку. После начала Первой мировой войны прапорщик Шорин оказался на фронте, был ранен, контужен, награждён орденом Св. Анны 4-й степени и признан негодным для службы на фронте. Его откомандировали в Царское Село на радиостанцию Военного министерства и назначили младшим помощником начальника радиостанции. В ведении Шорина находилось всё агрегатно-аккумуляторное хозяйство.
Во всех написанных в советское время автобиографиях Шорин старался как можно меньше отмечать и карьерный рост, и рост в чинах. Но на самом деле его хватка, нацеленность на задачу поспособствовали тому, что к 1917 году он был уже поручиком. Именно от Шорина зависела непрерывность радиосвязи с французским и английским командованием. С другой стороны, он пользовался неизменным уважением нижних чинов и после Февраля 1917 года был избран руководителем радиостанции.
Именно Шорин передал в эфир лаконичную радиотелеграмму, извещавшую мир о низложении Временного правительства, чем заслужил первую благодарность от новой власти. Под его руководством радиосигналы от большевиков распространялись и по всей стране, и по всему миру. Вот как описывал Шорин процесс получения текста радиообращений: «Вот я в Смольном, в приёмной Владимира Ильича. Он выходит из кабинета, даёт распоряжения и с кем-то беседует. Мне вручают срочные радиограммы: «Всем, всем, всем!!!» Скорее на радиостанцию!» Все последующие встречи с Лениным – а их было немало, – описаны таким же плакатным, искусственным языком, но Шорина литературный стиль не волновал.
Он мечтал заниматься любимым делом. Формально – недоучившийся студент, Шорин обладал опытом, немалым багажом практических знаний. Его пригласили стать одним из учредителей Российского общества радиоинженеров, он, продолжая руководить Царскосельской радиостанцией, обеспечил демонтаж оборудования из-за угрозы наступления Юденича, отдал приказ о взрыве здания радиостанции. Поспешность отдачи этого приказа насторожила ЧК, но расследования не последовало из-за явной симпатии, которую испытывал к Александру Шорину сам Владимир Ленин.
Вскоре скоропостижно скончался управляющий Нижегородской радиолабораторией, бывший полковник, талантливый инженер Владимир Лещинский. Требовалось срочно найти подходящую кандидатуру, и Шорина сначала избрали его коллеги, а затем его избрание утвердили новые власти. Но Шорин толком не успел приступить к исполнению своих обязанностей: его арестовала нижегородская Губчека по обвинению в продаже «на сторону» дров, выделенных на нужды радиолаборатории. Дело было, как говорится, шито белыми нитками – скорее всего, Александру Шорину таким образом мстили за подрыв зданий радиостанции. Под арестом он провёл месяц, был отдан под суд, который назначил условное наказание сроком на пять лет. Освободили его спешно: Ленин вспомнил о Шорине тогда, когда потребовался кто-то для организации строительства Центральной радиотелеграфной станции в Москве.
КОНСЕРВАЦИЯ ЗВУКА
Киномагнаты начала ХХ века крайне скептически относились к идее звукового кино. Считалось, что немое кино уже выработало интернациональный, понятный всем универсальный язык. Американские продюсеры были уверены, что звук приведёт к падению экспорта картин, к снижению доходов Голливуда. Самыми главными противниками звука были в США Чарли Чаплин, а в России – Всеволод Пудовкин, Григорий Александров, Сергей Эйзенштейн. Они опубликовали в 1928 году, через девять лет после первого успешного опыта по созданию звукового кино, заявление, где говорилось, что звук «утвердит эпоху автоматического использования его для «высококультурных драм» и прочих «сфотографированных» представлений театрального порядка. Так использованный звук будет уничтожать культуру монтажа». Мэтров советского кинематографа поддерживал и написавший около двадцати сценариев для немого кино Виктор Шкловский, который утверждал, что «говорящее кино почти так мало нужно, как и поющая книга».
Тем не менее первыми, кому удалось решить не поддавшуюся Томасу Эдисону задачу, стали немецкие инженеры Йозеф Энгль, Ганс Фохт и Йозеф Массоль. Их технология «Триэргон» была запатентована в 1919 году, а премьера первого звукового фильма состоялась в 1922-м.
Вот только из-за ряда технических особенностей – например, «Триэргон» предполагал использовать нестандартную 42-миллиметровую плёнку, – немецкое изобретение не получило широкого распространения.
Другие технологии, предполагавшие записывать звук грамофонным способом непосредственно на киноплёнке (система Де Пино), или система «Вайтафон», когда звук записывался на грампластинке, несли в себе прежние пороки – низкое качество звука, проблемы с синхронизацией. Такие фильмы приобрели название «говорящих» – как тут не вспомнить Шкловского! – но, строго говоря, не были звуковыми. Звуковыми стали системы Теодора Кейса «Мувитон» с оптической записью звука на киноплёнке и «Фотофон» Чарльза Хокси – самая совершенная система, использовавшая звуковую дорожку переменной ширины, а не плотности и просуществовавшая до 1970-х годов.
ЧЕЛОВЕК С КИНОПРОЕКТОРОМ
Александр Шорин использовал для разработки звукового кинематографа систему, похожую на систему Хокси. В системе Шорина было одно принципиальное отличие. Принципом его звукозаписывающей установки, превращающей электрические колебания звуковой частоты, поступающие с микрофона, в колебания яркости света той же частоты, было использование осциллографа. В этом система Шорина уже походила на другую американскую систему, предложенную выдающимся изобретателем Ли де Форестом, который первым изготовил электронную лампу – триод. Шорин добился того, что на киноленте при скорости движения 24 кадра в секунду образовывалась полоса переменной ширины, являющаяся фонограммой записываемого звука. Воспроизведение звука представляло собой обратный процесс, с использованием фотоэлемента, впервые изобретённого профессором Московского университета Александром Столетовым в 1890 году.
Справедливости ради надо отметить, что в СССР, кроме Шорина, проблемой звукового кинематографа занимались Павел Тагер (система «Тагефон») и инженер, а также писатель-фантаст Вадим Охотников. Система Тагера была использована при съёмках первого советского звукового фильма «Путёвка в жизнь» (1931), система Охотникова – при съёмках фильмов «Слава мира» (1932) и «Люблю ли тебя?» (1934). Но именно система Шорина выдерживала конкуренцию с американскими системами, для продвижения которых в СССР приезжали бизнесмены и инженеры, в частности американский изобретатель Джеймс Сэнди. Помимо высокого качества звука, система Шорина обеспечивала сохранность киноленты. Зарубежные системы допускали максимум 30–40 пропусков через кинопроектор, а звуковые фильмы, снятые по системе Шорина, выдерживали до 400 прогонов, причём из-за царапин и так называемого дождя в первую очередь приходила в негодность «зрительная» часть ленты.
С использованием системы Шорина были выпущены многие фильмы, часть из которых стала классикой советского кинематографа – «Чапаев», «Дети капитана Гранта», «Человек с ружьём». Примечательно, что в 1934 году к Александру Шорину с открытым письмом обратилась группа режиссёров, среди которых был и Сергей Эйзенштейн, всего шестью годами ранее ярый противник звукового кино. Письмо было выдержано в традициях того времени, содержало чеканные фразы об «оружии классовой борьбы», боеспособность которого обеспечивалась системой Шорина, и заканчивалось так: «…мы уверены, что Вы сделаете всё, чтобы поставить в ближайшие месяцы сконструированный Вами аппарат перезаписи на службу советскому кино».
Шорин довёл свою систему до логического совершенства, но его уже привлекали другие области исследования. Все свои силы он направил на работу по созданию аппарата для электромеханической записи звука, получившего название «шоринофон».
ШОРИНОФОН ДЛЯ НКВД
Степень доктора технических наук была присуждена Александру Шорину в марте 1937 года. Ему не раз предлагали занять крупные руководящие посты. Некоторое время он являлся председателем Комиссии автоматики и телемеханики АН СССР, но оставил этот пост. Его привлекали самые разнообразные направления исследований, а также продвижение уже полученных образцов оригинальной аппаратуры.
Одним из таких аппаратов стал шоринофон. Запись звука в этом аппарате осуществлялась путём вырезания рубиновым или корундовым резцом волнообразной бороздки, так же как на грампластинке, только Шорин решил использовать киноплёнку, что позволяло обеспечить хорошую сохранность записи и её неограниченную длину. Шоринофоны были сконструированы как стационарные, так и компактные, где запись велась на узкую плёнку. Компактный шоринофон был разработан ещё в начале 1930-х годов, и особый интерес к нему проявили как маршал Тухаческий, так и крупный деятель НКВД Филипп Медведь. По заказу военных и спецслужб выпустили специальную партию шоринофонов.
За десять лет, с 1925 по 1935 год, Александр Шорин много раз выезжал в зарубежные командировки, как для обмена опытом, так и в качестве эксперта правительственных комиссий. В 1934 году, находясь в США, Шорин тяжело заболел, его специальным авиарейсом доставили в Москву, где после операции выяснилось, что он страдает онкологическим заболеванием. Возможно, поэтому последние годы жизни Шорин как бы разбрасывался, брался за реализацию самых разнообразных технических идей. Он стремился успеть сделать как можно больше. Во многом опираясь на революционные идеи основоположника электронного телевидения Бориса Розинга, Шорин разработал телекинопередатчик, а также систему телеуправления пулемётным огнём, систему наведения планера-снаряда на морские цели. Также им была разработана система управления подрывов фугасных зарядов. Один из таких зарядов был подорван в ноябре 1941 года в захваченном немцами Харькове, в результате чего был уничтожен штаб механизированного корпуса и погиб начальник гарнизона генерал фон Браун.
Однако о том, как использовались его военные разработки в реальных условиях войны, Александр Шорин уже не узнал. В сентябре 1941 года он был эвакуирован вместе с Институтом автоматики и телемеханики АН СССР в Ульяновск, где 21 октября, в возрасте пятидесяти одного года, скончался.
